Убийство на пивоварне. Чудовище должно умереть (сборник) - Николас Блейк (1937, 1938)

– Не притворяйтесь. До сих пор вы ни разу не заикнулись про книгу. Зачем вам понадобилась я? Перья точить? Не поверю ни в какую книгу, пока не увижу ее собственными газами.

От страха я утратил дар речи. Неужели Лина догадывается о моих намерениях? В панике я пробормотал:

– Вы правы, дело не в книге… Я увидел вас на экране и влюбился. Никогда не встречал такой, как вы…

Вероятно, мое смущение и впрямь сошло за робость влюбленного. Лина подняла голову, ее ноздри раздувались, выражение лица неуловимо изменилось.

– Ясно… ну, что ж…

Она потянулась ко мне, и мы поцеловались. Ощущал ли я себя Иудой? Вовсе нет. Ты мне, я тебе. Мне нужен Джордж, Лине – мои деньги. Эта сцена была разыграна ради того, чтобы заставить нерешительного влюбленного заявить о своих чувствах. Лина с самого начала чувствовала, что книга – только предлог. Вот только предлог для чего? Этого она знать не могла. Так что все обернулось к лучшему. Закрутить роман с Линой? Похоже, моя месть будет сладкой.

Спустя некоторое время она промолвила:

– Тебе придется сбрить бороду, котик.

– Ни за что. Привыкай. Борода – моя маскировка. На самом деле я убийца и скрываюсь от полиции.

Лина расхохоталась.

– Врунишка, вот ты кто, котик! Да ты мухи не обидишь!

– Назовешь меня так еще раз – увидишь.

– Котик!

Позже она сказала:

– Ума не приложу, что я в тебе нашла. Ты ведь далеко не Тарзан, дорогуша. А порой ты так странно смотришь, словно сквозь меня. Будто видишь меня насквозь.

А ты как думала, моя очаровательная лгунья? На чемпионате по притворству в парном разряде мы дадим сто очков вперед любому.

29 июля

Вчера Лина ужинала у меня. Между нами произошла отвратительная сцена. Если бы не эта ссора, возможно, Лина еще не скоро упомянула бы Джорджа. Однако мне следует быть настороже, нельзя допускать таких промахов.

Я стоял к ней спиной, выбирая напитки. Лина бродила по квартире, как обычно, ни на минуту не закрывая рот.

– И тогда Вейнберг начал на меня кричать. Да что ты о себе возомнила, ты актриса или манекен? Я плачу тебе не за то, чтобы ты стояла столбом! Влюбилась, что ли, тупая курица? А я ему, не дождешься, старикашка… Котик, какая у тебя миленькая комнатка! Ах, смотри, неужели Тедди…

Я подскочил на месте, но было поздно: Лина вышла из моей спальни, неся в руках медвежонка Марти, которого я держал на каминной полке.

И тут я вышел из себя:

– Отдай!

– Вот еще! Малыш Феликс играет в куклы? Не ожидала. – Она скорчила медвежонку рожицу. – Ну, привет, соперничек.

– Не будь идиоткой! Отдай сейчас же!

– Ах-ах-ах, нашему мальчику стало неловко?

– Это игрушка моего племянника. Он умер, я очень его любил. Отдай немедленно…

– Вот как. – Лицо Лины помрачнело, брови взметнулись вверх. Она была великолепна в своем гневе и, казалось, готова вцепиться мне в физиономию. – Не хочешь, чтобы я касалась игрушек твоего племянника? Брезгуешь мною, стыдишься меня? Забирай свою чертову игрушку!

И Лина швырнула медвежонка на пол. Во мне словно что-то взорвалось, я размахнулся и ударил ее по лицу. Лина набросилась на меня с кулаками. Она билась в моих руках, словно зверюшка в капкане. Разорванное платье сползло с плеч. Я был слишком зол, чтобы испытывать отвращение. Спустя некоторое время ее тело обмякло, и Лина простонала: «Ах, ты убиваешь меня!», и мы начали целоваться. И хотя она раскраснелась от борьбы, на щеке четко отпечатался след моей ладони.

Потом она сказала:

– Признайся, ты меня стыдишься. Считаешь мелкой скандалисткой.

– Что-что, а устраивать сцены ты умеешь.

– Нет, я серьезно. Ты ведь не собираешься представлять меня своей родне. Они не одобрят твой выбор.

– У меня никого нет. Начнем с того, что ты тоже не рвешься знакомить меня с родителями. Зачем? Нам и так неплохо.