Анжелика и дьяволица - Анн Голон (1972)

Следы привели вас в Голдсборо. Так называется недавно возникшее поселение на берегах Пентагуета, созданное довольно неожиданно и почти без нашего ведома одним джентльменом удачи, не представлявшим какую-либо страну, но более или менее близким к англичанам. Проведенная вами проверка установила, что речь шла о знатном французском дворянине, изгнанном из королевства за давние преступления, связанные с черной магией. Все совпало. Затем рядом с ним появилась женщина, прекрасная и обольстительная. Сомнения отпали окончательно…

Удалившись от этих мест на несколько месяцев в связи с поездкой в Новую Англию, я не следил за ходом событий и, догадываюсь, именно из-за моего незнания этого дела и, можно сказать, из-за безразличия к нему, что определяло мою беспристрастность, непредвзятость и большую свободу в принятии решений, вы и поручили мне, «не сняв сапог», по прибытии моего парусника в воды Акадии проверить на месте ваши выводы и представить вам подробный доклад не только о реальном политическом значении происходящих в Голдсборо событий, но и о мистической сущности столкнувшихся там противников. Вы посоветовали мне отправиться в Голдсборо, лично встретиться с их участниками и прощупать их в деле, а составив свое мнение, сообщить о нем вам без прикрас и со всеми подробностями.

И вот сегодня вечером я снова в Голдсборо, куда я прибыл после нескольких недель расспросов и строгого расследования, моля Святой Дух просветить меня и направить на путь истины. Я пишу отчет и подтверждаю вам, отец мой, что — увы — предостережения свыше и ваши собственные опасения вас не обманули. Дьяволица в Голдсборо. Я ее видел. Я даже общался с ней. Я содрогался, когда встречался глазами с ее взглядом, в котором мелькали быстрые огоньки ненависти. Вам знаком тонкий и поистине сверхъестественный инстинкт этих созданий при встрече с нами, воинами Христа, на которых возложена задача их выявления и которые обладают необходимыми для этого средствами.

После всего сказанного я обязан, дорогой мой отец, провести нечто вроде воссоздания ситуации, к восприятию которой я не чувствую вас готовым и посему опасаюсь, что, получив мое послание со всей его суровой правдивостью, вы захотите отринуть его как результат мимолетного заблуждения…»

— Ох, уж эти мне иезуиты с их многословием! — воскликнула, потеряв терпение, Анжелика.

Она с трудом удерживала себя от соблазна пропустить несколько строк и перевернуть, не прочитав, несколько страниц, чтобы поскорее добраться до выводов. Сердце ее учащенно билось.

Он потерял меру, этот Мэуин, со своей красноречивой сверхосторожностью… Но ведь он не мог знать, что Амбруазина и ее свита должны были вот-вот вернуться с мессы, что она обязательно заметит развороченные при обыске вещи и пропажу хранившегося у нее письма.

Анжелика взяла себя в руки. Она должна прочесть письмо полностью, не пропустив ни единого слова, поскольку все в нем было исключительно важно, во все должна быть внесена полная ясность. И ей, несмотря ни на что, были понятны разглагольствования иезуита, ведь на его долю выпала трудная задача раскрыть дьявольскую мистификацию, обосновать необходимость пересмотра внешне бесспорных выводов, а ведь даже человека высокого ума трудно убедить в том, что его ввели в заблуждение собственные страсти, оправданные, по его мнению, высшим благом. И она чувствовала, что эту линию и вел отец де Верной по отношению к своему собеседнику, замечательному и грозному отцу д'Оржевалю, непримиримому противнику их всех, и в первую очередь ее, Анжелики, — присутствие которого в этом диалоге она постоянно чувствовала, так как именно к нему обращался Мэуин, тогда как его перо, неподкупное и осторожное, бегало по бумаге. Он явно имел в виду некоторые черты своего патрона, когда высказывал опасения, что, получив его суровое свидетельство, он может «отринуть его как результат мимолетного заблуждения, связанного с человеческой слабостью, жертвой которой может однажды стать каждый».