Кукушата Мидвича. Чокки. Рассказы - Джон Уиндем (1951-1963)

Джанет отнеслась к сказанному в высшей степени скептически. Зиллейби вздохнул.

– Всегда одно и то же, – сказал он. – Линчуйте Дарвина – и этим вы опровергнете теорию эволюции. Но я же сказал, вы можете воспользоваться собственными тестами. – Он повернулся в мою сторону. – Вы что-то говорили о гипотезе?

– Да, – отозвался я. – Вот вы сказали, что эти выводы носят предварительный характер, а что же дальше?

– Я бы сказал, что один из этих выводов может иметь последствия, способные опрокинуть всю нашу социальную систему.

– А может, это более высокая форма взаимопонимания, которое иногда наблюдается у близнецов? – спросила Джанет.

Зиллейби отрицательно покачал головой.

– Думаю, что нет. Разве что развитие зашло столь далеко, что это чувство приобрело совершенно новое качество. Кроме того, здесь мы имеем не одну-единственную группу en rapport[6], перед нами две отдельные группы en rapport, явно не контактирующие друг с другом. Если это так, а мы видели, что это так, немедленно возникает вопрос: в какой степени каждый из Детей является личностью? Физически каждый из них индивидуален, это ясно, но как обстоит дело в других отношениях? Если он имеет общее сознание с другими членами группы вместо того, чтобы общаться с ними при помощи гораздо менее совершенных средств, как это делаем мы, то можно ли считать, что он наделен собственным разумом, то есть индивидуальностью в том виде, в котором мы ее понимаем? Представляется вполне очевидным, что если А, Б и В имеют общее сознание, то все, что говорит А, одновременно с ним думают Б и В. И точно так же действия, предпринятые Б в определенных условиях, есть те самые действия, которые произвели бы в тех же условиях А и В, лишь с теми вариациями, которые могут возникнуть из-за физических различий между ними. Последние же могут оказаться и весьма значительными, ибо, как известно, поведение во многом зависит от работы желез и других факторов физиологического порядка.

Другими словами, когда я обращаюсь с вопросом к одному из Детей, ответ я могу получить от любого из них. Если я попрошу его что-то сделать, то все мальчики выполнят работу одинаково, хотя, возможно, несколько лучший результат будет у того, у которого физическая координация выше, однако при таком близком сходстве, как у Детей, физические различия должны быть незначительны. Я клоню вот к чему: мне будет отвечать не личность, мою просьбу выполнит не личность, а лишь какая-то часть целого. И в этом факте заключена возможность постановки многих вопросов и определения многих последствий для будущего.

Джанет нахмурилась:

– И все же я не вполне…

– Тогда я попробую подойти с другой стороны, – ответил Зиллейби. – Нам кажется, что перед нами пятьдесят восемь крошечных личностей, но внешность обманчива, и мы обнаруживаем, что на самом деле перед нами лишь две личности, два существа – мальчик и девочка, причем мальчик состоит из тридцати комплектующих деталей, имеющих физическую структуру и внешность мальчиков, а девочка имеет двадцать восемь таких частей.

Наступила пауза.

– Мне это трудно понять, – сказала Джанет, тщательно выбирая самое мягкое определение из всех возможных.

– Еще бы! – согласился Зиллейби. – Мне это тоже далось нелегко!

– Послушайте, – сказал я после новой паузы. – Вы это всерьез? Мне кажется, вы пытаетесь внести в разговор своего рода драматизирующую образность.

– Нет, я говорю о фактах, причем сначала я представил вам все доказательства.

Я покачал головой.

– Вы показали лишь то, что они могут сноситься друг с другом, пользуясь средствами, которых я не знаю. Переход от этого к вашей теории отсутствия индивидуальности, по-моему, логически… плохо обоснован.