Кладбище Кроссбоунз - Кейт Родс (2012)

К счастью, коллеги вежливо проигнорировали следы вчерашней встречи с Клеем. Психологи этим всегда славились. Специфика нашей профессии такова, что мы отвыкаем задавать прямые вопросы или говорить то, что думаем.

Мой начальник Хари вывел меня в коридор. Мы дружим вот уже несколько лет, и я ни разу не видела его неопрятным: неизменно в дорогом костюме, с ухоженной бородой и в шафранового цвета тюрбане. Хари все утро ходил вокруг да около, пытаясь найти подходящий момент для серьезного разговора. Это его специальность – тонкая психологическая консультация без острых углов, чтобы никого не оскорбить, не расстроить и не ошарашить.

– Давай спроси меня, откуда этот синяк, Хари. Я же вижу, что ты сгораешь от любопытства.

Шеф одарил меня своей обычной умиротворенной улыбкой.

– Судя по твоим словам, это ты сгораешь от нетерпения мне все рассказать.

– Реверсивная психология, Хари. Моя любимая методика.

Карие глаза шефа задумчиво изучали мое лицо, и стало понятно, почему моя подруга Теджо вышла за него замуж. Будь на дворе шестидесятые, он бы точно отрастил бороду и стал гуру. Звезды поп-музыки платили бы ему сумасшедшие деньги, лишь бы только сидеть, скрестив ноги, рядом с ним, внимая крупицам его мудрости.

– Я не собираюсь спрашивать тебя, Элис, про синяки, но я убежден, что ты слишком много работаешь, и это не может не вызывать беспокойства. Ты мой звездный игрок. Прошу, не загоняй себя.

Прежде чем уйти, он на секунду положил мне на плечо руку.

Приняв последнего пациента, я отправилась на другой этаж, взглянуть на жертву анорексии. Мать все так же неподвижно сидела возле кровати, как приросшая к своему месту. Она кивком поздоровалась со мной: усталость, вероятно, лишила ее сил говорить. На подносе Лоры в ярко-желтой лужице крема лежал ломтик шарлотки.

Лора была в сознании. Правда, кожа бледная и тонкая, как бумага. Когда я подошла к кровати, она посмотрела на меня глубоко запавшими глазами пятидесятилетней женщины, а не девушки пятнадцати лет. Ее щеки покрывал мягкий пушок – признак того, что в ней бушуют гормоны, в то время как изголодавшееся тело жадно пожирает последние запасы жира. Вспышка ярости с ее стороны стала для меня полной неожиданностью.

– Даже не надейтесь. Я не стану есть это дерьмо! – она со злостью – откуда только взялись силы! – оттолкнула тарелку. Крем выплеснулся на столик.

– Знаю, что не могу заставить тебя, – ответила я, выдержав ее взгляд. – Я могу помочь тебе, но самую тяжелую работу тебе придется проделать самой.

Уходя, я чувствовала облегчение, потому что знала: Лора поправится.

Ее ярость означала, что она по-прежнему борется за жизнь. Тревогу обычно вызывают те, кто прекратил борьбу. Такие неподвижно лежат, накрывшись одеялом, желая поскорее уйти из жизни.

* * *

Когда вернулась домой, Лолы там не было. На коврике перед дверью дожидалась стопка почты. Подобрав конверты, я вошла в квартиру, бросила их на кухонный стол, а сама выглянула в окно. Микроавтобус Уилла куда-то укатил, зато на другой стороне улицы стояла полицейская машина. Внутри сидели двое полицейских и жевали сэндвичи. Не знала, злиться мне или благодарить судьбу за то, что Бен Альварес не спускает с меня глаз на тот случай, если ко мне на огонек заглянет еще один свежевыпущенный.

Я надела кроссовки и быстро спустилась вниз, перескакивая сразу через две ступеньки. Один из полицейских удивленно уставился на меня. По всей видимости, мое поведение не напоминало поведения жертвы.

Маршрут пролегал на запад, к Тауэрскому мосту. Это мой любимый лондонский мост, изящный, как спичечный домик, но в то же время удивительно прочный, раз уж способен выдерживать миллион машин в год. А еще он умеет широко открывать свои челюсти, чтобы пропустить самый большой линкор военно-морского флота.