Взгляд тигра - Уилбур Смит (1975)

Если Чабби ошибался и огромного веса ящики с золотом, проломив боковые стенки трюма, упали в море, искать их можно до бесконечности. В тот день я заметил на дне две сотни коралловых глыб и насыпей – любая могла скрывать часть индийского трона. Однако если груз остался в трюме, то коралловые полипы, очевидно, облепили всю переднюю часть судна, слой за слоем покрывая её кальцинированным камнем. Она превратилась в бронированное хранилище для сокровища, закамуфлированное буйной подводной растительностью.

Обсудив детали, все прониклись осознанием огромности поставленной задачи и пришли к мнению, что сначала груз предстоит отыскать, а потом вырвать из цепких объятий коралла.

– Ты ведь знаешь, что нам понадобится? – обратился я к Чабби, и он понимающе кивнул. – Те два ящика никуда не делись?

Не хотелось при Шерри произносить слово «гелигнит». Слишком живо напоминало оно о затее, ради которой мы с Чабби запаслись изрядным количеством взрывчатки. Дело было три года назад, шёл мёртвый сезон, и я отчаянно нуждался в наличных – дотянуть с «Плясуньей» до лучших времён. Ни при каких условиях задумку нашу законной не назовёшь, я бы охотно о ней забыл, но сейчас гелигнит пришёлся бы кстати.

Чабби покачал головой.

– Эта дрянь начала потеть, как стивидор на солнцепёке. Икни ты в пятидесяти футах от неё – разнесла бы остров.

– Что ты с ней сделал?

– Вывезли с Анджело подальше в Мозамбикский пролив и утопили.

– Понадобится пара ящиков, не меньше. Крупные блоки так просто не расколоть.

– Поговорю с мистером Коукером – придумает что-нибудь.

– Давай, Чабби. Следующий раз пойдёшь на Святую Марию, заказывай три ящика.

– А «лимонки», что сняли с «Морской плясуньи»?

– Не годятся, – отказался я.

Некролог со словами «…при попытке взорвать ручную гранату МК-VII на глубине 130 футов под водой» меня не устраивал.

На следующее утро я проснулся от неестественной тишины, висевшей в наэлектризованном горячем воздухе, и прислушался. Крабы-скрипачи притихли, нескончаемый шелест пальмовых листьев не улавливался. Слышно было только лёгкое дыхание Шерри. Я осторожно, стараясь не разбудить, вытащил покалеченную руку у неё из-под головы. Шерри хвалилась, что никогда не спит на подушке – плохо, мол, для позвоночника, – что не мешало ей использовать в тех же целях любую подходящую часть моего тела.

Я растёр конечность, чтобы восстановить кровообращение, вышел из пещеры и, орошая полюбившуюся пальму, внимательно изучил небо. Рассвет не радовал. Тёмная пелена заволокла звёзды, тяжёлый и душный воздух прижимался к земле, с моря не долетало ни дуновения, а кожу покалывали разряды статического электричества в атмосфере.

Чабби подкладывал ветки в костёр, пытаясь вдохнуть в него жизнь.

– Погода меняется, – подтвердил он мой прогноз.

– В какую сторону?

Чабби пожал плечами.

– Барометр упал до 28.2, к полудню узнаем.

Погода сказалась и на Шерри. Волосы на висках взмокли от пота, она сердилась и капризничала, пока я менял повязки, но через несколько минут подошла сзади и прижалась щекой.

– Прости, Гарри, такая с утра духота, воздух прямо липкий. – Она потёрлась губами мне о спину, прикоснувшись кончиком языка к вздувшемуся рубцу пулевого шрама. – Простил?

В то утро мы с Чабби спустились на дно заводи в одиннадцать. Прошло тридцать восемь минут безрезультатных поисков, когда сверху докатилось слабое позвякивание – дзинь! дзинь! дзинь! – передававшееся по воде. Я остановился и прислушался. Чабби сделал то же самое. Снова донёсся трижды повторенный звук.

Анджело до половины опустил в воду трехфутовый железный поручень и молотком из сумки с инструментами выстукивал сигнал к возвращению.

Я подал Чабби знак рукой, и мы начали подъём.