В доме Клитумны все были на ногах. Слуги не ложились с тех пор, как Геркулес Атлант в бешенстве покинул дом – почти тридцать два часа тому назад. Когда привратник впустил Суллу, похожего на призрак, слуги кинулись к нему со всех сторон, чтобы оказать помощь. Его вымыли, уложили в постель. Вызвали не кого-то, а самого Афинодора-сицилийца, чтобы тот осмотрел рану на голове хозяина. И Юлий Цезарь пришел спросить, что случилось с соседом, потому что весь Палатин разыскивал его.

– Расскажи мне, что можешь, – сказал Цезарь, садясь у ложа.

Сулла выглядел очень убедительно. Синева вокруг губ, бесцветная кожа белее, чем обычно, усталые глаза покраснели и воспалились.

– Глупо, – невнятно произнес он. – Не стоило связываться с Геркулесом. Я крепкий, могу постоять за себя. Но уж не думал, что человек может быть так силен! Я полагал, он только даст представление – и все. Но он напился и… просто унес меня с собой, как куль! Я ничего не мог поделать, не мог даже остановить его! Он отпустил меня – потом, но, наверное, перед этим ударил. Я попал в какой-то переулок в Субуре и провалялся там, должно быть, целый день. Ты ведь знаешь, что такое Субура! Никто даже не пытался мне помочь. Когда я смог встать на ноги, то пришел домой. Вот и все, Гай Юлий.

– Тебе очень везет, молодой человек! – сказал Цезарь сквозь зубы. – Если бы Геркулес Атлант принес тебя к себе домой, ты мог бы разделить его участь.

– Его участь?

– Твой управляющий пришел ко мне вчера, когда ты не вернулся домой, и спросил, что ему делать. Услышав от него всю историю, я нанял гладиаторов и отправился с ними к Геркулесу Атланту. Мы обнаружили там следы настоящей бойни. По какой-то причине Геркулес Атлант превратил в щепки всю мебель, кулаками пробил в стенах огромные дыры. Он так напугал других жильцов, что они все разбежались. Сам он лежал посреди комнаты – мертвый. Я лично считаю, что у него случилось кровоизлияние в мозг и он от боли сошел с ума. Или же, возможно, кто-то отравил его. – Выражение брезгливости появилось на лице Цезаря и тотчас исчезло. – Умирая, он учинил этот разгром. Похоже, первыми его обнаружили слуги, но они исчезли до моего прихода. Поскольку мы не нашли никаких денег, думаю, слуги забрали все, что смогли, и убежали. Ведь ты заплатил ему за выступление?

Сулла закрыл глаза. Притворяться усталым ему не требовалось.

– Я заплатил ему заранее, Гай Юлий, поэтому не могу сказать, были ли у него в доме деньги.

Цезарь поднялся:

– Я сделал все, что мог. – Он сурово посмотрел на неподвижно простертую фигуру. Суровость эта пропала втуне – глаза Суллы были закрыты. – Мне искренне жаль тебя, Луций Корнелий, – добавил Цезарь. – Но так продолжаться больше не может. Дочь моя довела себя почти до смерти из-за своей детской привязанности к тебе. Даже сейчас она еще не оправилась. Ты доставляешь массу неудобств соседям, хотя, надо отдать тебе должное, ты не поощрял мою дочь. И если быть справедливым, я признаю́, что она сама доставляла тебе неудобства. Словом, я пришел к выводу, что тебе лучше жить где-нибудь подальше отсюда. Я послал письмо твоей мачехе в Цирцеи, чтобы она знала о том, что здесь произошло. Я также написал ей, что она уже давно надоела своим соседям и ей следовало бы перебраться в другое место. Здесь живут тихие люди. Мне не хотелось бы подавать жалобу городскому претору с просьбой защитить наши права на покой, тишину и физическое здоровье. Но как бы ни было это неприятно для меня, я готов подать такую жалобу, если буду вынужден это сделать, Луций Корнелий. С меня достаточно. Остальные соседи со мной согласны.

Сулла не шевельнулся, не открыл глаз. Цезарь стоял, раздумывая, дошел ли до Суллы смысл сказанного, и вдруг услышал храп. Тогда Цезарь повернулся и вышел.