Книга Жизни - Дебора Харкнесс (2014)

Он возник рядом со мной внезапно, как толчок землетрясения, в очередной раз проявив полное равнодушие к нервной системе теплокровных.

– Да, готов, – шепнул мне на ухо Ален.

– Да, готов, – бодро повторила я, заставляя себя улыбнуться.

Болдуин подал мне руку.

– Идем, Matthieu, – тихо сказала Изабо, беря сына за руку.

– Диана! – напомнил о себе Болдуин, по-прежнему стоя с протянутой рукой.

Я сердито посмотрела на него и, демонстративно игнорируя его руку, двинулась вслед за Мэтью и Изабо.

– Это не просьба, а приказ. Если вздумаешь мне противиться, я мигом выдам вас с Мэтью Конгрегации, – угрожающим тоном произнес Болдуин.

Первым импульсом был протест. Не пойду с ним за руку, и плевать мне на последствия. Но если я так сделаю, выиграет Болдуин. «Думай, – напомнила я себе. – И старайся остаться в живых». Идти с ним за руку я не хотела. Держаться за его локоть, как современная женщина, тоже. Я положила свою ладонь поверх его ладони. У Болдуина слегка округлились глаза.

– Почему ты так удивлен, братец? – спросила я. – С самого появления здесь ты ведешь себя как настоящий феодал. Если ты намерен играть роль короля, давай сделаем это надлежащим образом.

– Отлично, сестрица!

Пальцы Болдуина сжались в кулак. Он напоминал мне о своей власти, заодно показывая и силу.

В столовую мы с Болдуином вошли, словно английская королевская чета в аудиенц-зал Гринвичского дворца. Увидев нас, Фернандо ехидно скривил рот. Болдуин сердито сверкнул на него глазами.

– А в этой миленькой чаше налита кровь? – спросила Сара, наклоняясь к Галлогласу и принюхиваясь.

Похоже, она не замечала напряжения, исходящего от нас. Или делала вид, что не замечает.

– Я и не знала, что они у нас сохранились. – Изабо взяла одну из серебряных чаш, украшенных гравировкой, и улыбнулась мне.

Маркус помог бабушке сесть слева от себя. Мэтью обогнул стол и сел рядом с Фиби, расположившейся напротив.

– Я попросила Алена и Марту поискать их в кладовых. Филипп пил из такой на нашей свадьбе, – сказала я, теребя золотой наконечник стрелы.

Эрнст учтиво выдвинул мне стул.

– Прошу всех садиться, – добавила я, помня о своей роли.

– Убранство стола – выше всяких похвал, – выдала мне комплимент Фиби.

Но смотрела она не на хрусталь, не на драгоценный старинный фарфор и не на серебряные шедевры. Ее внимание было поглощено наблюдением за разношерстной публикой, рассевшейся вокруг сверкающей поверхности палисандрового стола.

Мэри Сидни как-то рассказывала, что рассаживание гостей за пиршественным столом – занятие не менее сложное, чем диспозиция войск перед сражением. По возможности я строго соблюдала правила этикета, усвоенные в елизаветинской Англии. Это уменьшало риск открытой конфронтации за столом.

– Фиби, спасибо за добрые слова, но основная заслуга здесь принадлежит Марте и Виктуар. Они с необычайным вкусом подобрали фарфор, – ответила я, сознательно показывая, что не поняла ее слов.

Верена с Фернандо посмотрели на свои тарелки и переглянулись. Марта обожала потрясающую по красоте посуду небесно-голубого цвета, приобретенную Изабо в XVIII веке. Виктуар поначалу остановила свой выбор на роскошном позолоченном сервизе, украшенном изображениями лебедей. Я не представляла, как можно есть из такой посуды, и выбрала благородный черно-белый сервиз в стиле неоклассицизма. На тарелках был изображен уроборос де Клермонов. Он окружал букву «К», увенчанную короной.

– По-моему, нам грозит опасность стать цивилизованными, – пробормотала Верена. – И попасть в зависимость от теплокровных.

– Не спеши с выводами, – ответил Фернандо, разворачивая на коленях салфетку.

Мэтью поднял бокал:

– Предлагаю тост за наших любимых, покинувших этот мир. Да пребудут их души с нами сегодня и всегда.