Огненный город - Вик Джеймс (2017)

– Подожди. – Рикс схватил Гавара за руку, когда тот пытался пройти мимо его кресла. – Гавар, ты не должен жить в тени своего отца, послушно выполняя его приказы. Этот человек лишил счастья меня, тебя, теперь он ломает жизнь твоей дочери. Он и страну таким образом разрушит.

– Отпусти меня. – Гавар стряхнул руку Рикса. И уже рявкнул: – Мне нечего тебе сказать!

Слава богу, он знал дорогу из бара, как отлично знал, как не заблудиться в коридорах Кайнестона, потому что глаза ему застилали слезы.

Утром Гавар проснулся, чувствуя бодрость и свежесть в теле, но не в душе и проклиная отличный метаболизм Равных. Но когда раб принес завтрак, он так и оставил заказанную им «Кровавую Мэри» на подносе. Он хотел быть в боевой готовности к началу парламентского заседания и новому режиму, который отец утверждал в Британии.

В Дом Света Гавар явился в последний момент. Всю ночь Лия не выходила у него из головы, и ему совершенно не хотелось притащиться заранее и общаться с Боудой. Особенно сейчас, когда была назначена новая дата их свадьбы. И он не хотел видеть Мейлира Треско, если тому хватит сил выбраться из своего Хайвителя, не хотел видеть, в каком состоянии тот пребывает.

Пару минут спустя призывно взвыли трубы. Отец, может быть, и был временным канцлером, но он не собирался отказываться от атрибутов власти. Обычно в мае, на первой сессии нового парламентского года, проходило одобрение парламентом впервые представленных лордов и наследников. Отец сдвинул сроки вперед, обернув свой переворот в бархат и горностаевую мантию традиций.

Гавар отвел взгляд в сторону, когда была объявлена первая пара: его страстная ночная ученица, наследница Равенна, и ее отец лорд Тремантон. Коленопреклоненно они приняли из рук его отца свои горностаевые мантии, прежде чем отправиться к своим местам, затерянным в дальних рядах.

Вторая пара невольно привлекла его внимание, впрочем, как и всех парламентариев. Отвратительный всхрап раздался у него прямо за спиной, это, очевидно, Боуда толкнула в бок своего пышнотелого отца, заставляя его проснуться.

– Линдум, Линкольншир, – старчески дребезжащим голосом провозгласил Хенгист, старейшина Дома. – Леди Зелстон и наследница Мидсаммер.

Младшая сестра покойного канцлера пережила всю свою семью. Она была школьницей, когда ее старший брат и родители разбились на легком самолете, который пилотировал ее отец. Средний брат всего неделю назад был застрелен простолюдином, и именно он, Гавар, вытащил того из Милмура.

Гавар знал, в зале были те, кто мечтал, чтобы какой-нибудь катаклизм поглотил эту семью и навсегда стер линию преемственности. Но темнокожее лицо леди Зелстон было искажено неподдельным горем, она была не из их числа.

Рядом с ней стояла наследница Мидсаммер.

Старший ребенок леди Флоры была аспиранткой в университете, но не в Оксфорде или Кембридже, а в Брайтоне, что, несомненно, объясняло ее смешную полубритую прическу и усыпанное пирсингом ухо. Вызывающе вскинув подбородок, девушка обвела взглядом зал. Она не была похожа на наследницу угасающего рода, а выглядела как девушка-авария.

Ни она, ни ее мать не присутствовали на торопливо организованном суде над милмурским мальчишкой, которого без особых разбирательств объявили про́клятым и сослали в замок Крована. Что им сказали о смерти канцлера? Они поверили официальной версии событий: канцлера убил террорист-одиночка, радикализованный во время беспорядков в городе рабов и по несчастному недоразумению привезенный в Кайнестон?

Когда наследница Мидсаммер и ее мать преклонили колени у кресла канцлера, девушка обернулась и через плечо посмотрела прямо на Гавара. Ее карие глаза пылали ненавистью. Она полагала, что встала на колени между отцом и сыном, которые ради власти содействовали убийству ее дяди?