— Обязательно приезжай! — Шарлотта вернулась в гостиную, схватила ноутбук, словно поднос с угощением, и, сметая в сторону какие‑то блюдца и салфетки, освободила для него место на барной стойке. — Мы будем так тебе рады! И ремонт только что сделали. Я как раз показывала всем фотографии.

— Золотце, может быть, сейчас не время… — начал папа. Шарлотта оборвала его:

— Всего одну минуту!

И улыбнулась Хедли.

Они стояли рядом перед компьютером, дожидаясь, пока загрузятся изображения.

— Вот кухня! — начала Шарлотта, как только на экране появилась первая картинка. — Окно выходит в сад.

Хедли наклонилась, высматривая хоть какие‑нибудь намеки на папину прежнюю жизнь — кофейную кружку, или дождевик, или старенькие тапочки, которые он никак не желал выбросить. Шарлотта листала фотографии, а Хедли не поспевала за ней, каждый раз пытаясь представить в этих комнатах папу с Шарлоттой: как они едят яичницу с беконом за деревянным столом или ставят зонтики у стены в прихожей.

— А это — твоя комната, на то время, когда ты будешь приезжать, — продолжила Шарлотта, бросив взгляд на папу.

Он стоял чуть поодаль, прислонившись к стене, скрестив руки на груди, и по его лицу ничего нельзя было понять.

На следующем снимке — папин кабинет. Хедли вглядывалась в картинку, щуря глаза. Его старая мебель осталась в Коннектикуте, но новая выглядела точно так же: такой же стол, такие же книжные шкафы, даже стаканчик для карандашей такой же. И расставлено все так же, как раньше, хотя комната и показалась ей чуточку меньше да и окна расположены были иначе.

Шарлотта рассказывала, как придирчиво папа отнесся к обстановке кабинета, но Хедли ее не слушала. Ей было не до того — она разглядывала фотографии, висящие в рамках на стенах.

— Погодите! — воскликнула она, когда Шарлотта собиралась уже перелистнуть картинку.

— Узнаешь? — спросил папа.

Хедли даже не обернулась. Потому что она и правда узнала! На фотографиях, попавших в кадр, был виден их сад в Коннектикуте. Можно было даже разглядеть старые детские качели, которые они так и не удосужились убрать, и кормушку для птиц — она до сих пор висит за окном его кабинета, — и живую изгородь, которую папа с маниакальным упорством поливал в самое засушливое лето. На другой фотографии — кустики лаванды и старая яблоня с корявыми ветвями. Наверное, когда папа сидит в кожаном кресле за новым письменным столом, ему кажется, что он снова дома и смотрит совсем в другие окна.

Папа вдруг оказался рядом с ней.

— Когда ты сделал эти снимки?

— В то лето, когда уезжал в Оксфорд.

— Почему?

— Потому, — тихо ответил он. — Я всегда любил смотреть, как ты играешь в саду. Просто не представлял, как я смогу работать без этих окон.

— Это же не окна.

Папа улыбнулся:

— Не только тебе помогает, когда ты представляешь разные вещи.

Хедли засмеялась, а папа продолжал:

— Иногда хочется представить, что я снова дома.

Шарлотта, все это время смотревшая на них с восторгом и умилением, снова повернулась к компьютеру и увеличила масштаб, чтобы можно было лучше рассмотреть фотографии на снимке.

— У вас очень красивый сад! — Она показала на крошечные кустики лаванды, размытые из‑за сильного увеличения.

Хедли нацелила палец чуть выше — туда, где на экране было расположено настоящее окно в небольшой сад с цветочными грядками.

— У вас тоже!

Шарлотта просияла:

— Надеюсь, ты скоро все увидишь своими глазами.

Хедли оглянулась на папу. Он сжал ее плечо.

— Я тоже надеюсь, — проговорила Хедли.

16

13:48

по Североамериканскому восточному времени

18:48

по Гринвичу