Дворец ветров - Мэри Маргарет Кей (2012)

Услышав свое старое прозвище, Биджу Рам вздрогнул, как испуганная лошадь.

– …твои люди так и нашли мальчика, и, хотя его мать умерла, сам он остался в живых; а теперь вернулся, чтобы обвинить тебя в убийстве своего друга Хира Лала, чью жемчужину ты украл, и в покушении на Джхоти, а также на меня, в которого ты стрелял. Есть еще дело о смерти Лалджи. Хотя я не знаю наверное, твоя ли рука столкнула беднягу с крепостной стены, я абсолютно уверен, что замыслил убийство ты. Ты и его мачеха, которые вдвоем ускорили и кончину моей матери, гоняясь за нами по всему Пенджабу, пока она не умерла от истощения…

– За вами?.. Вашей матери?..

– Моей, Биччху, моей. Или ты не узнаешь меня? Присмотрись внимательнее. Неужели я так сильно изменился? А вот ты не изменился. Я узнал тебя с первого взгляда – в первый же вечер в палатке Джхоти, и с первого взгляда узнал жемчужину, когда она выпала из потайного кармана, сделанного тобой в кафтане, кусок которого остался в моих руках.

– Но… но вы сахиб, – прошептал Биджу Рам, с трудом шевеля сухими губами. – Сахиб…

– Который в прошлом был Ашоком, – мягко закончил Аш.

Биджу Рам уставился на него и долго смотрел неподвижным взглядом. Глаза у него вылезли из орбит, и на лбу выступили крупные капли пота, не имевшего никакого отношения к ночной жаре.

– Нет, это неправда… – Слова прозвучали чуть слышно. – Такого быть не может… это невозможно… я не верю…

Но невнятным протестам противоречило выражение узнавания, медленно проступавшее на лице. Внезапно Биджу Рам громко сказал:

– Если это правда, у вас должен остаться шрам, след от клеймения…

– Он у меня остался.

Аш распахнул ворот рубашки и показал еле заметный серебристо-белый полукруг, все еще различимый на смуглой, загорелой коже. Отметину, в далеком прошлом оставленную раскаленным дулом старинного оружия.

Он услышал, как Биджу Рам непроизвольно ахнул, и бросил взгляд на шрам, что было весьма неразумно. Уж ему-то следовало понимать, что нельзя спускать глаз с человека, которого недаром прозвали Скорпионом и который не рискнул бы выйти ночью без оружия. Окованная серебром тяжелая трость валялась на земле за пределами досягаемости для Биджу Рама, но в прорезном кармане ачкана у него лежал смертоносный нож, и, когда Аш опустил глаза, он выхватил его и нанес удар с быстротой своего тезки.

Удар не достиг цели лишь потому, что Аш тоже умел двигаться стремительно. Периферийным зрением он заметил молниеносное движение и инстинктивно увернулся, отклонившись в сторону, так что лезвие прошло рядом с левым плечом, не причинив никакого вреда. Инерция резкого движения швырнула Биджу Рама вперед, и Ашу оставалось только поставить противнику подножку и повалить его на землю, где тот растянулся во весь рост.

Биджу Рам лежал ничком в пыли, задыхаясь и судорожно хватая ртом воздух. Аш подобрал с земли нож и почувствовал сильное искушение всадить лезвие между этих ходящих ходуном лопаток – и на том покончить с делом. Будь он одной крови с Зарином, он бы так и поступил, ибо сыновья Кода Дада не знали мелочных сомнений в вопросах разборок с врагом. Но сейчас, совершенно неожиданно, происхождение Аша и все скучные школьные годы дали о себе знать. Он не мог заставить себя нанести удар – не потому, что это было бы убийством, а потому, что его и всех его предков учили, что нечестно нападать на человека со спины, или бить лежачего, или поднимать оружие против безоружного. Именно незримое присутствие дяди Мэтью и двух десятков пасторов и учителей заставило Аша опустить занесенный нож. Он отступил на шаг и приказал Биджу Раму встать на ноги и драться.

Но похоже, Биджу Рам не имел ни малейшего желания драться: когда негодяй, отдышавшись и с трудом поднявшись на четвереньки, увидел Аша с ножом в руке, он отшатнулся с пронзительным воплем, снова повалился ничком в пыль и принялся бессвязно молить о пощаде.