– О, – сказала я, – лето. Хорошо хоть, зябнуть не придется. – В прошлом отопительная техника была очень несовершенной, более того, местами ее не существовало вовсе.

Гастон нетерпеливо махнул рукой в мою сторону.

– Одевайся уже, и пойдем отсюда. Филипп, дай ей вещи.

Филипп протянул мне узелок и деликатно отвернулся, давая возможность спокойно одеться. Гастон, тоже повернувшись ко мне спиной, нетерпеливо раскачивался с пятки на носок, пока я спешно проводила ревизию вещей. Нижнее платье, похожее на допотопную ночную рубашку с картинок Вильгельма Буша, и прорезанная с четырех сторон роба, – такие элегантные, как старый мешок из-под картошки. Такое носить отказалась бы даже Золушка. Но о высоких запросах нечего было и думать, гораздо важнее было влезть в одежду быстро и без посторонней помощи. Чтобы надеть действительно шикарное платье со всеми наворотами, в этой эпохе мне потребовалась бы помощь вышколенной камеристки. По крайней мере все вещи, похоже, были чистыми, хотя верхняя роба на ощупь здорово кололась.

– А где обувь? – спросила я, сбросив с себя простыню и нырнув в длинную рубашку. – Можете уже повернуться.

– Про обувь я забыл, – испуганно сказал Филипп.

– Ничего, – решил Гастон. – Сесиль ей что-нибудь даст.

Я натянула на себя мешковатую верхнюю робу – она и правда адски кусалась, – подвязала ее на талии лежавшей здесь же веревкой и постаралась выглядеть как можно более непринужденно.

– Я же могу взять твои туфли, – сказала я Гастону.

Они смотрелись довольно благородно, как и все его облачение. Видимо, некоторый бюджет выделялся ему и в прошлом. Для него Посыльный припас самые изящные вещи: шелковые чулки, камзол и кюлоты из бархата, кружева на рукавах и ко всему этому стильную шляпу с пером – прямо как для принца из какой-нибудь пьесы Шекспира. Одежда самого Филиппа выглядела значительно скромнее. Его рубашку не украшали кружева, а чулки, как и камзол со штанами, были хлопчатобумажные, пусть и очень добротной выделки. У него было узкое серьезное лицо. Шляпу он в моем присутствии снял. Светлые волосы были заплетены в косичку на затылке.

– Возьмите мои туфли, мадемуазель! – предложил он. – Это ведь моя вина, это я плохо подготовился.

– Филипп работает нашим Посыльным всего второй переход, – вмешался Гастон.

Филипп, казалось, пребывал в состоянии, близком к отчаянию.

– Я безмерно скорблю о своем упущении.

– Да ваши туфли наверняка в два раза больше моих, – сказала я. – Обувь Гастона явно подошла бы больше, но я пока попробую обойтись без нее. А кто такая Сесиль?

– Молодая дама, с которой вы разделите кров этой ночью. Мы сейчас пойдем туда.

– Хочу к Себастьяно, – воспротивилась я. – И немедленно.

Гастон покачал головой.

– Это будет возможно только завтра утром.

– Но…

– Просто поверь мне, – перебил он меня на полуслове. – Если мы сейчас поднимем его из постели, это только привлечет ненужное внимание. А нам следует избегать любого повышенного внимания, тебе это так же хорошо известно, как и мне.

Оставалось только послушаться, и я побрела следом за ними. Наш путь проходил по темным улочкам, мимо сплошных рядов домов в несколько этажей.

– А где мы сейчас? – спросила я.

– На острове Сите, – ответил Гастон.

Поскольку я все равно там не ориентировалась, эта информация мне мало что дала. Кроме того, возникла другая проблема. Я совершила ошибку, решив идти босиком. Мостовая была выложена неровными булыжниками с острыми краями и завалена самыми разными отходами. Филипп с факелом шел впереди, Гастон за ним. Своей широкой фигурой он закрывал свет, так что я не вполне видела, куда ступаю. Один раз я влезла в кучу раскисшей овощной кожуры, два или три раза – в лужи, о происхождении которых даже думать не хотелось. Потом я наступила на что-то мохнатое, мягкое, дернувшееся под моей ногой. У меня вырвался крик, и я подпрыгнула чуть ли не на метр.