Воронята - Стивотер Мэгги (2012)

На стук ответила мать Адама. Она была тенью Адама — те же вытянутые черты лица, те же глубоко посаженные глаза. По сравнению с матерью Гэнси она казалась старой и жесткой.

— Адам на заднем дворе, — сказала она еще до того, как он спросил о чем-либо.

Она мельком осмотрела его, не задержав на чем-нибудь взгляд. Гэнси не был поражен тем, как родители Адама реагировали на Аглионбайский свитер. Они знали все, что нужно, о нем еще до того, как он открыл рот.

— Спасибо, — поблагодарил Гэнси, но слова прозвучали, будто рот наполнен опилками, и в любом случае она уже закрыла дверь.

Под старым навесом за домом он нашел Адама, лежащего под старым Бонневилем, поднятым на рамки, вначале невидимым в прохладной, голубой тени. Из-под автомобиля торчала пустая канистра из-под масла. От машины не раздавалось никаких звуков, и Гэнси предположил, что Адам не столько работал, сколько избегал находиться дома.

— Привет, тигр, — поздоровался Гэнси.

Адам согнул колени, будто бы собирался сорваться с места прямо из-под автомобиля, но не сделал этого.

— Что стряслось? — безжизненно произнес он.

Гэнси знал, что это означало, это отказ немедленно вылезти из-под машины, и гнев и вина сдавили его грудь. Самое расстраивающее во всей ситуации с Адамом было то, что Гэнси не мог ее контролировать. Ни одним кусочком. Он уронил тетрадь на стол:

— Это лекции за сегодня. Я не мог сказать им, что ты болен. Мы пропустил слишком много в прошлом месяце.

Голос Адама звучал монотонно.

— Тогда что ты им сказал?

Один из инструментов под автомобилем издал вялый царапающий звук.

— Давай, Периш. Вылезай, — сказал Гэнси. — Завязывай с этим.

Гэнси подпрыгнул, потому как холодный собачий нос уткнулся ему в ладонь — дворняга, что ранее так жестоко напала на его колеса. Он неохотно почесал за одним из коротких ушей и отдернул руку, когда она залаяла на ноги Адама, потому как те начали двигаться. Порванные на коленях штаны цвета хаки Адама показались первыми, затем его поношенная футболка Кока-Кола, и, наконец, его лицо.

Кровоподтек покрывал его скулу, красный и опухший, как галактика. Более темный расползался по переносице.

Гэнси незамедлительно сказал:

— Ты уходишь со мной.

— Станет только хуже, когда я вернусь, — возразил Адам.

— Я имею в виду навсегда. Двигай в Монмут. Хватит.

Адам встал. Собака восхищенно резвился вокруг его ног, будто бы он вернулся с другой планеты, а не вылез из-под машины. Устало он спросил:

— А что будет, когда Глендовер заберет тебя из Генриетты?

Гэнси не мог сказать, что этого не случится.

— Ты пойдешь с нами.

— Я пойду с вами? Скажи-ка мне, как это могло бы сработать. Я потерял всю работу, которую проделал в Аглионбае. Придется играть в эту игру заново в другой школе.

Адам однажды сказал Гэнси:

«Как выбиваются из грязи в князи — это не та история, которую хочется слышать, пока она не закончилась».

Но это была история, которую трудно завершить, когда Адам пропускал школу все больше и больше. Не было хэппи-энда без нормальных оценок.

Гэнси продолжил:

— Ты не должен идти в школу, подобную Аглионбаю. Это необязательно должна быть Лига Плюща. Есть много способов быть успешным.

Тот час же Адам произнес:

— Я не сужу тебя за то, что ты делаешь, Гэнси.

И это было неудобное место, потому как Гэнси знал, что Адаму многого стоило принять его причины преследования Глендовера. Адам имел множество причин быть равнодушным к туманному стремлению Гэнси, его вопросу, почему вселенная выбрала его, чтобы родиться у богатых родителей, есть ли какая-то великая цель, почему он жив. Гэнси знал, что должен был разделять: оставить заметный след в мире, потому что на старте он получил преимущество, или быть худшим из людей.

Бедным грустно, что они бедны, так размышлял когда-то Адам, а оказывается, богатые унылы, потому что они богаты.