Крик дьявола - Уилбур Смит (1968)

– Фини мертв. Пришли германцы с веревками. Они повесили его в эвкалиптах недалеко от Абати и оставили мертвого птицам.

– Что ты такое говоришь? – резко оборвал Себастьян.

– Это правда, – скорбно отозвался Мохаммед. – Я сам видел, а когда германцы ушли, я обрезал веревку и опустил его. Я завернул его в свое одеяло и похоронил в норе муравьеда.

– Флинн мертв? Не может быть!

– Правда, Манали. – При красном мерцании костра лицо Мохаммеда выглядело старым, высохшим и осунувшимся. Он облизнул губы. – И это еще не все, Манали.

Но Себастьян уже не слушал его. Он пытался заставить себя осознать факт Флинновой смерти, но у него никак не получалось. Он не мог представить себе повешенного Флинна, со следами веревки на шее, с раздутым и побагровевшим лицом, завернутого в грязное одеяло и упрятанного в какую-то нору муравьеда. Флинн мертв? Нет! Здоровенный Флинн был им не по зубам, его нельзя было убить.

– Манали, послушай меня.

Ошеломленный, недоумевающий Себастьян качал головой – нет, он не мог в это поверить.

– Манали, эти германцы забрали Длинную Косичку. Они связали ее и увели с собой.

Вздрогнув, Себастьян отшатнулся, словно ему влепили пощечину.

– Нет! – Он словно пытался отгородиться от смысла этих слов.

– Они схватили ее рано утром, когда она шла к Фини. Они отвезли ее в маленькой лодке вниз по реке, и теперь она на большом германском корабле.

– На «Блюхере»? Роза на «Блюхере»?

– Да, она там.

– Нет, Господи, нет!

Через пять часов «Блюхер» взорвется. И через пять часов Роза может погибнуть. Резко повернувшись, Себастьян взглянул в темноту: он смотрел в открытую сторону хижины на протоку – туда, где в полумиле стоял на якоре «Блюхер». На воде были видны отблески тусклого света, падавшего от горевших на главной палубе фонарей с козырьками. Но силуэт корабля даже не угадывался на фоне темной массы мангровых зарослей. Между ним и островом гладкой бархатной чернотой простиралось водное пространство, на котором, словно блестки, были разбросаны отражения звезд.

– Мне надо к ней, – сказал Себастьян. – Я не могу допустить, чтобы она погибла там в одиночестве. – Решимость крепла в его голосе. – Я не дам ей умереть. Я расскажу немцам, где спрятана взрывчатка. Я расскажу им… – Его голос сорвался. – Не могу. Нет, не могу. Я не могу стать предателем, но… но…

Он отшвырнул накидку в сторону.

– Мохаммед, как ты попал сюда – на каноэ? Где оно?

Мохаммед покачал головой:

– Нет. Я приплыл. Мой брат подвез меня на каноэ поближе к острову, но он уплыл. Здесь нельзя оставлять каноэ: его могут найти аскари. Они бы его заметили.

– На острове нет ни одной лодки – ничего, – пробормотал Себастьян. Немцы оказались предусмотрительными на случаи дезертирства. Каждую ночь высаженных на остров туземцев стерегли патрулировавшие илистый берег аскари.

– Послушай меня, Мохаммед. – Себастьян положил руку старику на плечо. – Ты мой друг. И я благодарен тебе за то, что ты пришел и все мне рассказал.

– Ты уходишь к Длинной Косичке?

– Да.

– Иди с миром, Манали.

– Займи мое место, Мохаммед. Когда завтра утром охранники будут всех пересчитывать, ты встанешь за меня. – Себастьян легонько сжал костлявое плечо. – Оставайся с миром, Мохаммед.

Его черное тело слилось с темнотой, Себастьян прокрался под раскидистые ветви кустарника, и аскари-часовой, проходя мимо, чуть не задел его. Аскари брел с винтовкой на ремне, и ее дуло торчало у него из-за плеча. В результате регулярного патрулирования вокруг острова возникла протоптанная тропа, и он шел по ней машинально. Пребывая в полусне, он совершенно не подозревал о присутствии Себастьяна. Обо что-то споткнувшись в темноте, он сонно выругался и двинулся дальше.