Крик дьявола - Уилбур Смит (1968)

– Тут не обошлось без помощи Аллаха. – Мохаммед никак не хотел торопиться с рассказом. – В гавани стоял германский корабль – по пути в Дар-эс-Салам он остановился в Бейре. На его борту были три немецких офицера. Я видел, как они расхаживали по палубе. – Сделав паузу, Мохаммед откашлялся, словно в преддверии напряженного развития событий. – В ту ночь мой друг переправил меня в лодке на корабль, и мне удалось попасть в каюту одного из солдат.

– Ну, где товар-то? – Флинн начал терять терпение. Подойдя к двери рондавеля, Мохаммед подозвал одного из носильщиков. Затем вернулся со свертком и положил его перед Флинном на стол. Гордо улыбаясь, он ждал, пока Флинн его развернет.

– Боже всемогущий! – выдохнул Флинн.

– Красота?

– Зови Манали. Скажи, чтобы немедленно шел сюда.

Десять минут спустя Себастьян, которого Роза наконец неохотно перевела в категорию «ходячих» пациентов, вошел в рондавель, где был с радушием встречен Флинном.

– Садись, Басси, малыш. У меня для тебя подарок.

Себастьян нехотя выполнил просьбу, не сводя глаз с лежавшего на столе накрытого тканью предмета. Подойдя к столу, Флинн сорвал с него ткань. Затем церемониально, точно архиепископ Кентерберийский[20], он поднял шлем и с благоговением, как корону, опустил его на голову Себастьяну.

Готовый к полету золотой орел уже поднял крылья и в беззвучной угрозе раскрыл клюв; черная эмаль сияла матовым блеском, а золотистая цепь тяжело провисала у Себастьяна под подбородком.

Это было настоящее произведение искусства. Головной убор обладал настолько мощным воздействием, что словно поглотил Себастьяна, вобрав в себя его голову до самой переносицы, так что глаза были едва видны из-под выдающихся краев.

– Великоват на пару размеров, – констатировал Флинн. – Но можно подложить внутрь каких-нибудь тряпок, чтобы его слегка приподнять. – Сделав пару шагов назад, он наклонил голову, оценивая производимый эффект. – Басси, ты сразишь их наповал, малыш.

– А для чего это? – с беспокойством в голосе поинтересовался Себастьян из-под металлического шлема.

– Потерпи – узнаешь. – Флинн повернулся к воркующему от восхищения Мохаммеду. – Где одежда? – спросил он, и Мохаммед с напускной важностью махнул носильщикам, тащившим ящики от самой Бейры.

Парбху – индиец-портной – явно поработал на славу. Поставленная Флинном задача, несомненно, затронула креативные струнки его тонкой души.

Через десять минут Себастьян все еще стоял в центре рондавеля, а Флинн с Мохаммедом медленно ходили вокруг него, выражая восторг и поздравляя друг друга с успехом.

Помимо внушительного шлема, который теперь, благодаря уложенным внутрь тряпкам, сидел на голове повыше, на Себастьяне были небесно-голубой китель и галифе. Манжеты кителя были оторочены желтым шелком, и такая же полоска проходила по внешней стороне галифе, а воротник-стойка был расшит металлизированной нитью. Высокие черные сапоги со шпорами нещадно жали, так что Себастьян стоял красный от неловкости, неуклюже скосолапив ноги.

– К чему все это, Флинн? – жалобно пытался выведать он.

– Басси, малыш, – Флинн трогательно положил руку ему на плечо, – ты отправишься собирать для… – Чуть было не сказав «для меня», он, спохватившись, продолжил: – для нас жилищный налог.

– Что за жилищный налог?

– Жилищный налог – это ежегодная сумма в размере пяти шиллингов, которую платят местные вожди германскому губернатору за каждую хижину в своей деревне. – Подведя Себастьяна к стулу, Флинн усадил его так бережно, словно тот только что сообщил ему о своей беременности, и тотчас поднял руку, упреждая все расспросы и возражения. – Да, да, ты пока еще не понял. Все тебе объясню. Просто закрой рот и послушай. – Усевшись напротив Себастьяна, он доверительно подался вперед. – Итак! Немцы, как мы уже говорили, должны нам за дау и прочее – согласен?

Себастьян кивнул, и шлем сразу сполз ему на глаза. Он поправил его.