Трон и плаха леди Джейн - Элисон Уэйр (2006)

Про себя я думаю, что будет с планами адмирала выдать меня замуж за короля, но этого я, конечно, не могу обсуждать с миссис Эллен, потому что это тайна. Если бы только мое замужество можно было ускорить, тогда бы мне, вероятно, не пришлось бы возвращаться домой или хотя бы оставаться там надолго. Но, по правде говоря, я мало верю в успех попыток адмирала устроить мой брак с королем. И если ему даже это удастся, то мне потребуется ждать три года, прежде чем церковь разрешит нам жить как мужу и жене.

Думая об этом, я немного успокаиваюсь, хотя время от времени продолжаю всхлипывать в объятьях миссис Эллен. Но страсти мои иссякли, а с ними и отчаяние. Если родители настоят, то я, не жалуясь, поеду домой, какими бы невзгодами это мне ни грозило. В конце концов, несчастнее, чем я сейчас, меня сделать уже нельзя.

— Я написал всем друзьям и знакомым, чтобы сообщить им о нашей горькой утрате, — говорит адмирал спустя неделю после похорон, когда мы, фрейлины покойной королевы, и несколько оставшихся гостей сидим за ужином. — Я отправил также письмо леди Елизавете.

Он не объясняет, что он ей написал, и для меня навсегда остается загадкой, получил ли он ответ.

— Меня беспокоит твое будущее, Джейн, — говорит он мне уже в пятый раз. Я не настолько глупа, чтобы не понимать, какое я для него выгодное вложение. — Я написал твоему отцу и спросил, можно ли тебе остаться со мной. Я сообщил ему, что, на мой взгляд, ты достаточно взрослая, чтобы самой за себя отвечать.

Если бы это было так, думаю я.

— Кроме того, я уведомил его, — продолжает адмирал, отрезая себе щедрый кусок пирога с голубятиной, — что оставил у себя на службе фрейлин моей дражайшей супруги, с тем чтобы было кому тебя опекать и сопровождать.

— Я очень надеюсь, что батюшка согласится, сир, — отвечаю я.

Как бы ни был сейчас печален этот дом, он в сто крат милее, чем мой, который представляется мне полем нескончаемой битвы.

— Он уже ответил.

Адмирал с хмурым видом достает письмо и протягивает его мне. К моему ужасу, это требование вернуть меня домой. С возрастающим возмущением и смущением я читаю, что слишком мала, чтобы заботиться о себе без должного руководства. И без узды могу слишком много вообразить о себе, забыть манеры и хорошее поведение, которым меня научила королева. Мой отец ничего обо мне не знает! В общем, меня надлежит вернуть под опеку матушки, дабы во мне воспитывались целомудрие, умеренность, скромность и послушание.

С содроганием вспомнив, на что это будет похоже, я совершенно падаю духом и отчаиваюсь. Я не могу, нет — я не поеду домой! А я-то думала, что ужасы жизни дома навсегда остались позади и что со временем королева передаст меня с рук на руки королю. Но я знаю, что у меня нет выбора: я должна подчиняться родительской воле. Это мой долг, и Господь разгневается на меня за непокорность.

Адмирал задумчиво меня рассматривает, но я боюсь, что он не способен ни словом, ни делом помочь мне. Ему не хуже моего известно, что без своей жены-королевы — да и кто этого не знает — с ним не станут считаться в коридорах власти. Король, может быть, его и любит, но пока король — марионетка в руках его брата Сомерсета, не более. Подозреваю, что вряд ли теперь адмиралу удастся устроить королевский брак, который они планировали с королевой. Мои родители, должно быть, тоже так думают, если велят мне возвращаться.

Адмирал наклоняется ко мне:

— Не вешай нос, малышка. Я им тебя не отдам. Я сейчас же напишу твоему отцу и уверю его, что его величество обещал на тебе жениться.

— Он и вправду обещал? — изумляюсь я.

— Ну конечно! — Адмирал улыбается. — А если этого будет недостаточно, мы задобрим твоего батюшку хорошей прибавкой к цене моего над тобой опекунства. Вот увидишь — все будет хорошо!

Ханворт, октябрь 1548 года.