Трон и плаха леди Джейн - Элисон Уэйр (2006)

Затем мне в голову невольно приходит одна мысль. Энн была так сильна и непреклонна в своей вере, что пошла на смерть за нее. Ради, казалось бы, незначительного дела, такого, как хлеб и вино, она приняла мученическую смерть.

Тихий голос нашептывает мне из глубины сознания: «Наивно полагать, что во время мессы хлеб и вино претворяются в настоящие тело и кровь Господа нашего. Это просто такой обычай. Более разумно видеть в этих вещах символы, разве не так? И как знать, где истина? Кому судить, что один прав, а другой не прав в этом вопросе?»

Я одергиваю себя. Я ужасаюсь течению своих мыслей. Я едва не впадаю в ересь. Если бы я произнесла свои мысли вслух, я бы сама могла очутиться у столба, скованная цепями, посередине Смитфилда.

И все-таки в сознании у меня закрепляется мысль, что, по мнению многих, чудо мессы противоречит здравому смыслу, точно сказки и легенды, что мне рассказывали, когда я была маленькой. А людей все же заставляют в него верить. А если кто наберется храбрости и признается, что не верит, то он наверняка пострадает, как Энн Эскью.

Сила ее веры заставляет меня стыдиться. До сих пор я никогда не задумывалась о значении мессы и боюсь, что отныне перестану воспринимать ее по-прежнему. Если человек готов вытерпеть такую ужасную смерть, то его вера, конечно, стоит того, чтобы за нее умереть, правда?

Но я не мученица, я слеплена из другого теста. Думаю, мне недостало бы мужества и силы веры, если бы от меня, как от Энн, когда-нибудь потребовалось защитить мои убеждения. Но сегодняшний день заставил меня о многом задуматься, о том, что важно для моего духовного благоденствия, и я полна сомнений относительно того, что до сих пор беспрекословно принимала. Мне остается только утешаться тем, что Господь ведает секреты каждого сердца, и надеяться, что однажды наступит такое время, когда мужчины и женщины смогут открыто и без страха говорить, во что они верят.

Дворец Уайтхолл, июль 1546 года.

О, радость радостей! Моя матушка, узнав, что доктор Хардинг до сих пор болен и вряд ли выздоровеет в ближайшие дни, получила разрешение королевы привезти меня в Уайтхолл. Теперь ее величество лично руководит моими уроками.

Каждое утро, как прежде, я прихожу в ее покои получить задание. Обычно это перевод или чтение, отрывки из Священного Писания. Затем я должна заниматься музыкой или помогать фрейлинам ткать гобелены. Выполнив свое задание, я, как положено, нахожусь при королеве, пока не настанет время отправляться на ночь в дортуар младших фрейлин, где за нами надзирает суровая матрона, не терпящая ни болтовни, ни смешков после того, как погасли свечи.

Королева работает над следующей книгой под названием «Плач грешника». Эта работа отнимает у нее почти все время. А когда она не у себя в кабинете, то она с королем, чья больная нога причиняет ему такое неудобство, что он еле может ходить, а иногда его носят по дворцу на стуле с бархатными подушками два обливающихся потом камердинера. Боли не способствуют смягчению его нрава, который и так ожесточился за последние месяцы. Однако умиротворяющее присутствие королевы, ее доброта и помощь утешают его, и он не устает благодарить Бога за ниспослание ему, наконец, добродетельной, милой его сердцу жены.

Но в окружении королевы происходят перемены, которые меня беспокоят. Фрейлины стали замкнутыми и настороженными, и иногда, стоит мне войти в комнату, разговоры резко прекращаются. Однажды, когда я тихо сидела в саду и читала, я услышала голоса двух женщин, ведущих откровенную беседу за изгородью. Мне показалось, что это были леди Суффолк и леди Лейн, но до конца я не уверена, потому что они говорили очень тихо.

— Сами-знаете-кто желает выразить скорбь по поводу смерти Энн Эскью, но не смеет, поскольку сейчас иметь подобные взгляды стало опасно, как никогда, — сказала одна.