Неукротимый, как море - Уилбур Смит (2009)

— Как раз это не срочно. Сейчас я просто хочу показать тебе всю важность происходящего. И первейшим, наиглавнейшим вопросом является вот какой: что именно ты сделал с моими акциями, а также с акциями всего трастового фонда?

Пальцы Дункана замерли.

— В каком смысле?

— Я хочу, чтобы аудиторы, причем назначенные лично мной, немедленно…

Он пожал плечами:

— На это требуется время, Шантель, и вряд ли я прямо сейчас смогу перепоручить тебе контроль за акциями.

Дункан произнес это очень ровно, даже небрежно. Прежний его страх словно испарился.

У Шантель отлегло от сердца. Что, если жуткая повесть, рассказанная Николасом, была сказкой-страшилкой? Что, если опасность существует только в его воспаленном воображении? В конце концов, «Флотилия Кристи» громадна, необорима…

— Во всяком случае, не сразу. Прежде всего ты должна доказать мне, что передача контроля будет действительно в интересах компании и трастового фонда.

— О нет, ничего я доказывать не обязана, ни тебе, ни кому-либо другому, — с ходу отмела она возражение.

— Только не на этот раз. Ты сама назначила меня…

— Свою доверенность я могу отменить в любом суде.

— Хм. Наверное. Однако, Шантель… Неужели ты и впрямь хотела бы тащить эти дрязги в суд? Да еще в такое время?

— Дункан, я этого не боюсь. — Она быстро встала, легкая и подвижная, как танцовщица. Черный шелк ее брюк не скрывал красоту ног, туфли из мягкой кожи на плоской подошве делали Шантель еще миниатюрнее, тонкая золотая цепочка подчеркивала стройность ее осиного стана. — Ты знаешь, что я ничего не боюсь. — Она стояла прямо над ним, выставив обвиняющий перст с ноготком, покрытым алым лаком — цвета крови, плеснувшей из распоротой артерии. — Это как раз тебе следует бояться.

— Ладно. В чем конкретно ты меня обвиняешь?

И она рассказала ему, непринужденно перечислив гарантии, выданные трастовым фондом, сделки с акциями, в том числе по фактам передачи, выпуска и размещения под залог в пределах всей дочерней сети «Флотилии Кристи», затем перешла к списку страховщиков, которые, как показало расследование Николаса, участвовали в перекрестном и многослойном страховании «Золотого рассвета»…

— Так вот, дорогой Дункан, знай, что когда мои аудиторы закончат, суд не только вернет мне контроль над акциями, но и скорее всего пропишет тебе лет пять исправительных работ. К таким вещам, как ты сам знаешь, относятся очень серьезно.

Он улыбнулся. Нет, в самом деле! Взял и улыбнулся. В Шантель забурлила ярость; веки дрогнули, и чуть побледнели гладкие, смуглые скулы.

— Не смей ухмыляться, — прошипела она, — или я тебя в порошок сотру.

— О нет, — легко сказал он, — уж это вряд ли.

— Ты что, решил все отрицать?! — взвилась Шантель.

Дункан прервал ее, подняв ладонь. Нахально улыбаясь и покачивая своей неотразимой головой, он произнес:

— Ничего я не отрицаю, любовь моя. Наоборот, я готов признать свою вину… и кое-что еще. Очень даже много чего еще.

Он щелчком отбросил окурок, который злобно пшикнул в голубых волнах яхтенной бухточки. Пока Шантель смотрела на мужа, потеряв дар речи, он обыгрывал возникшую паузу как опытный актер, привередливо копаясь в золотом портсигаре, после чего картинно раскурил очередную сигарету.