Неукротимый, как море - Уилбур Смит (2009)

Они обернулись к окну мостика, надеясь хотя бы еще разок увидеть добродушного великана, ныне обреченного на вымирание. Посмотреть на очередное существо, которому суждено исчезнуть из моря.

— Вечно эти японцы да русские, — пробормотал Ник. — Ни за что не хотели подписывать конвенцию, пока в океане оставалось достаточно голубых китов, чтобы их промысел приносил экономическую выгоду. А потом, видите ли, надумали. Стоило остаться жалким двум-трем тысячам особей, как они вдруг подписать решили…

— И тут же взялись за сейвалов, сельдяных китов и малых полосатиков. Теперь их тоже будут загонять в небытие.

Они стояли бок о бок, уставившись на странное, залитое солнцем ночное море, тщетно выискивая искорку жизни среди водяного безбрежья. Не отдавая себе отчета в том, что делает, Ник поднял руку и уже готов был опустить ее на плечи Саманты — древнее как мир защитно-покровительственное отношение мужчины к женщине, — но вовремя спохватился. Впрочем, девушка почувствовала это движение и замерла, немножко даже наклонившись к нему в ожидании, однако Ник в последнюю секунду шагнул в сторону — вскинутая рука упала на кожух радара. Лишь в этот миг Саманта поняла, насколько сильно ей хотелось, чтобы он ее коснулся. Но нет, до самого конца вахты он отказывался преступить некие физические границы, которые, судя по всему, сам для себя установил.

Следующим вечером она отмахнулась от назойливых приглашений заглянуть в кубрик и после ужина выжидательно уселась у себя в каюте, приоткрыв дверь на пару сантиметров, чтобы не пропустить момент, когда Тим Грэхем весело поскачет вниз по трапу, освобожденный от вахты в очередной раз. Как только третий помощник вошел в кают-компанию, Саманта выскользнула из каюты и легко взбежала на мостик.

Не прошло и пары минут после того, как Ник принял на себя дежурство, а девушка тут как тут. Шкипер сам удивился, насколько приятным было вновь оказаться с ней вместе. Они улыбнулись друг другу, как школьники-сорванцы, задумавшие веселую проделку.

Солнце и не думало садиться; неподалеку от буксира появился один из столообразных айсбергов, и девушка привлекала внимание Ника к полоске грязи, которая выделялась на белоснежном льду, как кольцо, оставшееся на стенке ванной после того как в ней искупался трубочист.

— Парафин, — сказала Саманта, — в смеси с нерастворимыми углеводородами.

— Да нет, — мотнул он головой, — это просто такой слой во льду. Темный.

— Нефть, — твердо возразила она. — Мазут. Я сама брала пробы. Одна из тех причин, по которым я решила пойти гидом на «Золотом авантюристе». Мне нужно узнать море, так сказать, из первых рук.

— Но ведь от нас до танкерных путей как минимум пара тысяч миль. Они проходят гораздо севернее.

— Берег залива Шеклтона чуть ли не по щиколотку усыпан парафиновыми комьями, а галька черна от мазута. На мысе Тревоги нашли мертвых и умирающих пингвинов, угодивших в нефтяное пятно в пределах пятидесяти миль от этого Богом забытого берега.

— Да бросьте, в это даже трудно… — начал было Ник, и девушка резко взмахнула рукой.

— Вот именно! — воскликнула она. — Никто и верить не желает! Все просто проходят как бы стороной, словно мимо очередной жертвы ограбления, лежащей на тротуаре.

— Вы правы, — нехотя признал Ник. — Мало кого это заботит.

— Несколько дохлых пингвинов, черные вязкие комки, липнущие к ступням на пляже. Подумаешь! Разве это причина поднимать крик… Но дело-то в том, что по-настоящему страшным являются как раз невидимые глазу вещи. Миллионы тонн токсичных углеводородов, растворенных в океанской воде, убивают медленно, исподтишка, но столь же беспощадно. Вот чего надо пугаться, Николас!