Мятеж на «Эльсиноре» - Джек Лондон (1914)

Часом позже, когда я все еще находился в моем моторе, но уже на конце другой пристани, явился лоцман. Я не мог себе представить ничего менее похожего на лоцмана. Передо мной стоял вовсе не обветренный сын моря, одетый в синюю куртку, а джентльмен с мягким голосом, тип преуспевающего делового человека, каких можно встретить во всех клубах. Он немедленно представился мне, и я пригласил его в мою ледяную карету с Поссумом и моим багажом. Перемена в расписании была произведена по распоряжению капитана Уэста – это было единственное, что он знал, но все же он высказал предположение, что катер рано или поздно все же сюда придет.

И он пришел в час дня, после того как я прождал на морозе четыре смертельно томительных часа. За это время я совершенно определенно решил, что мне не понравится этот капитан Уэст. Несмотря на то что я еще ни разу не встретился с ним, его обращение со мной было, по меньшей мере, высокомерным. Еще когда «Эльсинора», только что прибыв с грузом ячменя из Калифорнии, находилась в бассейне Эри, я специально приезжал из Нью-Йорка, желая осмотреть то, что должно было стать моим домом в продолжение многих месяцев. Меня восхитили и судно, и устройство кают. И офицерская каюта, предназначенная мне, вполне меня удовлетворила, оказавшись гораздо просторнее, чем я предполагал. Но когда я заглянул в каюту капитана, то ее комфортабельностью был просто поражен. Если я скажу, что она открывалась прямо в ванную комнату и что, помимо других предметов мебели, была снабжена большой бронзовой кроватью, какой никогда нельзя было предполагать найти на судне дальнего плавания, – я скажу достаточно.

Естественно, я решил, что и ванная комната, и большая бронзовая кровать должны принадлежать мне. Когда я попросил моих агентов договориться об этом с капитаном, они, как мне показалось, смутились и не выразили никакой активности в желании исполнить мою просьбу. «Я совершенно не знаю, сколько это будет стоить, – сказал я. – И для меня это не важно. Будет ли это стоить сто пятьдесят долларов или же пятьсот, я должен получить эту каюту».

Агенты Гаррисон и Грэй, тихо вдвоем обсудив мою просьбу, высказали сомнение в том, что капитан Уэст согласится на эту сделку. «Тогда он – единственный капитан морского судна, о котором я когда-либо слыхал, не согласившийся на это, – уверенно заявил я. – Капитаны всех пассажирских судов систематически продают свои каюты».

– Но ведь капитан Уэст не служит на пассажирском судне Атлантического океана, – мягко заметил мистер Гаррисон.

– Поймите же, мне придется много месяцев прожить на корабле, – настаивал я. – О небо, предложите ему тысячу долларов, если это уж так необходимо.

– Мы попробуем, – сказал мистер Грей, – но предупреждаем вас, чтобы вы не возлагали слишком много надежд на результаты наших стараний. Капитан Уэст в настоящее время находится в Сирспорте, и мы сегодня ему напишем.

Уже через несколько дней мистер Грей вызвал меня по телефону и, к моему удивлению, сообщил, что капитан Уэст отклонил мое предложение.

– А вы предлагали ему до тысячи? – спросил я. – И что он сказал?

– Он выразил сожаление по поводу того, что не может принять ваше предложение, – ответил мистер Грей.

Через день я получил письмо от капитана Уэста. Почерк и слог были старомодны, тон носил официальный характер. Он сожалел, что до сих пор не встретился со мной, и заверял меня, что лично будет следить за тем, чтобы мое помещение было устроено комфортабельно. Он уже послал соответствующее распоряжение мистеру Пайку, старшему своему помощнику на «Эльсиноре», – разобрать переборку между моей и запасной смежной каютой. А затем – вот тут-то и началась моя антипатия к капитану Уэсту! – он уведомлял меня, что в том случае, если, находясь в море, я все же буду испытывать какие-то неудобства, он с радостью поменяется со мной помещениями.