Птица не упадет - Уилбур Смит (1977)

Он почти чувствовал запах коры деревьев и сладкий аромат свежесрезанного тростника; видел, как новая крыша темнеет в непогоду, чувствовал прохладу комнат в полдень и слышал, как в холодные звездные ночи трещат в камине ветки мимозы.

— Мы будем счастливы, Буря, обещаю.

Это были единственные слова, которые она услышала. Она подняла голову и посмотрела на него.

— О да! Мы будем счастливы, — повторила она, и, совершенно не понимая друг друга, они улыбнулись.

* * *

Когда Шон рассказал Руфи, что Марк уходит, ее отчаяние испугало его. Он не сознавал, что и в ее жизни Марк занял такое важное место.

— О нет, Шон! — сказала она.

— Ну, на самом деле все не так уж плохо, — сразу начал он ее успокаивать. — Мы не потеряем его насовсем, он просто будет на более длинном поводке, вот и все. Он по-прежнему будет работать на меня, но только в официальной должности.

Он объяснил положение дел. Когда он закончил, Руфь долго молчала, всесторонне обдумывая услышанное, и лишь потом высказала свое мнение.

— Думаю, он справится, — сказала она наконец. — Но я привыкла к тому, что он рядом. Мне его будет не хватать.

Шон хмыкнул; возможно, так он выражал согласие: никак не мог принять ее чересчур сентиментальное признание.

— Что ж, — немедленно продолжила Руфь, сразу становясь деловой женщиной, — надо этим заняться.

Это означало, что Марка будет готовить к отъезду к Воротам Чаки один из лучших специалистов в этом деле. Руфь так часто отправляла своего мужчину на войну или сафари, что точно знала, что необходимо — совершенно необходимо для выживания и даже жизни с удобствами в африканском буше. Она знала, что все лишнее все равно не будет использовано, баулы с тем, что обеспечивает роскошь и комфорт, вернутся домой нераспакованными или будут брошены по дороге. Но все отобранное ей было высочайшего качества. Она безжалостно перебрала походный ранец Шона, решительно оправдывая каждое изъятие:

— Это Шону больше не понадобится. Спальный мешок нуждается в починке.

И починка превращалась в священнодействие.

Потом Руфь занялась единственным тюком, все же предназначенным для предметов роскоши — книг. Они с Марком долго обсуждали выбор, потому что вес и объем требовали, чтобы каждую книгу можно было читать много раз. Им было из чего выбирать: сотни потрепанных старых томов, переплетенных в кожу, в пятнах дождя и грязи, пролитого чая и — нередко — в пятнах засохшей крови, поблекшие от солнца и старости. Все эти книги преодолели огромные расстояния, путешествуя в старом брезентовом ранце Шона.

Макалей и Гиббон, Киплинг и Теннисон, даже небольшая Библия в кожаном переплете — вот какие книги получили место, после того как были просеяны отборочной комиссией, и Марк, который раньше брал с собой только одеяло, кружку и ложку, чувствовал себя так, словно получил постоянный номер в «Дорчестере».

Шон предоставил и прочие необходимые для экспедиции вещи.

«Манлихер» 9.3 в кожаном чехле и двух мулов.

Это были крупные длинноногие животные, работящие, спокойные, оба «просолены», то есть намеренно подвергнуты укусам мухи цеце, и в результате приобрели невосприимчивость к сонной болезни. Эта невосприимчивость обошлась Шону дорого: смертность от наганы составляла девяносто процентов. Без «просоленных» животных было не обойтись. Проще выстрелить «непросоленному» животному между глаз, чем брать его с собой в пояс мух цеце за Воротами Чаки.

Ежедневно Шон выделял час на обсуждение с Марком главных целей и первоочередных задач экспедиции. Они составили список, который все увеличивался. Так же рос и энтузиазм Шона Кортни. Он часто замолкал, качал головой и говорил:

— Везунчик! Я бы все отдал, чтобы вернуть молодость и снова отправиться в буш.

— Приезжайте в гости, — улыбнулся Марк.

— Конечно, — соглашался Шон, снова надевал на нос очки и возвращался к обсуждению.