Ярость - Уилбур Смит (1987)

В самом широком смысле все они за исключением Шасы были членами «Бродербонда» – «Братства» – ненавидимого тайного общества коренных африкандеров, единственной целью которого было предоставление африкандерам преимущества перед всеми прочими и на всех уровнях: от национальной политики через бизнес и экономику вплоть до образования и гражданской службы. Ни один чужак не мог понять всю разветвленность этого общества: его защищала завеса тайны, которую не смел прорвать ни один африкандер. Это общество объединяло их всех независимо от того, принадлежали ли они к кальвинистской Голландской реформированной церкви или даже к самой крайней церкви Допер, Иоанна Крестителя, или протестансткой церкви Хервормд, которая третьим пунктом своего устава провозглашала, что небеса принадлежат исключительно белым. «Бродербонд» объединял даже южан, капских националистов и суровых северян.

Приводя в порядок свои заметки, которые ему не понадобятся, потому что он уже все запомнил, Шаса окинул взглядом стол и увидел, что две противоборствующие силы кабинета расположились как армейские группировки. Шаса открыто поддерживал южан под предводительством доктора Теофилуса Донгеса, одного из старейших: он был членом правительства с 1948 года, когда власть перешла к националистам под руководством доктора Малана. Донгес – партийный лидер в Кейпе, и Манфред Деларей – один из его людей. Однако эта группа меньше и не такая влиятельная, как другая. Северяне представляют Трансвааль и Свободную Оранжевую республику, и в их число входят самые влиятельные политики страны.

Странно, но внимание Шасы в этом собрании влиятельных и могущественных людей прежде всего привлек человек, который был сенатором столько же лет, сколько сам Шаса – членом нижней палаты, с 1948 года. Фервурд был издателем газеты «Ди Трансваалер», а до этого – профессором Стелленбосского университета. Шаса знал, что Манфред Деларей студентом слушал его лекции и профессор приобрел большое влияние на него. Однако сейчас они оказались в разных лагерях: Фервурд входил в северную группировку. С 1950 года он был министром по делам туземцев, обладал почти божественной властью над черным населением, и его имя стало синонимом расовой сегрегации во всех слоях общества.

Внешность и манеры человека, так известного расовой нетерпимостью, зодчего гигантского здания апартеида, созданного из переплетения множества законов, определяющих буквально любые аспекты жизни черного населения страны, производили неожиданно приятное впечатление. У него была добрая, почти сочувственная улыбка: обращаясь к кабинету министров и рассказывая с помощью карты Южной Африки о своих планах перемещения масс черного населения, говорил он спокойно, но убедительно.

Он высок, у него чуть сутулые плечи, черные кудри начинают седеть. Невозможно усомниться в его искренности и абсолютной уверенности в своей правоте. Шаса обнаружил, что его увлекает безупречная логика выступающего. Хотя голос у него высоковат, а накал страстей в монологе начинает резать слух, он вкладывает в свою речь не только силу и полную убежденность, но и всю привлекательность своей личности. Даже противники благоговели перед его способностью к дебатам.

Только одна мелочь тревожила Шасу: голубые глаза Фервурда всегда были чуть прищурены, словно он постоянно смотрел на солнце, и хотя их окружала сетка мелких веселых морщин, это были холодные глаза, глаза пулеметчика, который смотрит в прицел.

Сидя за полированным столом из дорогой древесины, Шаса вспомнил слова Блэйна: «Шаса, ты взял на себя ответственность за благополучие шестидесяти миллионов человек. И это не игра, а святая истина».

Но Шаса с бесстрастным лицом дослушал речь Фервурда.