Ярость - Уилбур Смит (1987)

Когда они прилетели в Китовый залив, Шаса начал забывать, что Гаррик с ним. Он постепенно привык к близкому соседству своего среднего сына, и хотя об этом не думал, его присутствие рядом стало для Шасы знакомым и успокоительным ощущением. Гарри предвидел его малейшие потребности, будь то огонь для сигареты, листок бумаги или карандаш, чтобы проиллюстрировать свою мысль архитектору. Но в то же время он был молчалив и ненавязчив, не задавал лишних вопросов, не делал самодовольных или шутливых замечаний.

Консервная фабрика вскоре стала среди передовых предприятий Кортни. В течение трех лет они выбирали всю свою квоту сардин, а затем последовало неожиданное развитие событий. Во время частной встречи Манфред Деларей сказал Шасе, что, если компания выпустит еще десять тысяч акций и передаст их некоему кандидату в Претории, последствия могут быть очень выгодны для всех. Шаса поверил Манфреду и выпустил акции, а через два месяца правительственный департамент земель и рыбной ловли, пересмотрев их квоту, почти удвоил ее по сравнению с двумя сотнями тысяч тонн сардины, которые им позволялось добывать в год.

– Триста лет африкандеры оставались в стороне от предпринимательства, – цинично улыбнулся Шаса, получив добрую весть. – Но они быстро наверстывают упущенное. Они включились в гонку и не проявляют излишней щепетильности при выборе средств. Евреям и англичанам нужно лучше присматривать за своими лаврами дельцов, потому что идут националисты.

Шаса закончил переговоры с архитектором ближе к вечеру, но в это время года оставалось еще несколько часов дневного света.

– Как насчет купания на мысе Пеликанов? – предложил Шаса, и они с Гарри взяли на фабрике «лендровер» и поехали по твердому влажному песку вдоль берега. От залива пахло серой и рыбьими потрохами, но за его водами вставали в грандиозном великолепии высокие золотые дюны и горы, а над шелком воды, под их защитой стаи фламинго были такими ярко-розовыми, что это казалось невозможным и театральным. Шаса быстро огибал залив, и ветер ерошил ему волосы.

– Так что ты узнал сегодня, если вообще узнал что-нибудь?

– Я узнал, что если хочешь, чтобы с тобой разговаривали свободно, молчи и гляди скептически, – ответил Гарри, и Шаса удивленно посмотрел на сына. Это всегда было его сознательным приемом, но Шаса никак не ожидал, что такой неопытный юнец сразу разгадает его. – Отмалчиваясь, ты заставил архитектора признать, что он еще не придумал, где разместить новый бойлер, – продолжал Гарри. – И даже я увидел, что его предложение – слишком дорогой компромисс.

– Неужели? – Шасе потребовался целый день обсуждений, чтобы прийти к такому же заключению, но он не собирался сознаваться в этом. – А ты бы что сделал?

– Не знаю, папа, не уверен. – Свои мнения он высказывал педантично, и вначале это раздражало Шасу, а теперь забавляло, тем более что мнения эти обычно стоило выслушать. – Но, вместо того чтобы ставить новый бойлер, я рассмотрел бы возможность внедрения новой технологии Паттерсона…

– А что ты знаешь о технологии Паттерсона? – резко спросил Шаса. Он сам услышал о ней только недавно. И неожиданно обнаружил, что спорит с сыном как с равным. Гарри прочел все рекламные брошюры, запомнил все данные и числа, касавшиеся процесса, и сам разобрался во всех преимуществах и недостатках по сравнению с обычными методами изготовления консервов.

Они все еще спорили, когда обогнули песчаный рог залива и за маяком протянулся в убывающей перспективе до самого горизонта пустынный пляж, чистый и белый. Здесь воды Атлантики были дикими и зелеными, холодными и чистыми, пенными и кипучими от прибоя.

Они разделись и, нагие, бросились в море, ныряя под каждую волну, которая с шипением надвигалась на них. Наконец вынырнули, посинев от холода, но смеясь и задыхаясь от удовольствия.