Ярость - Уилбур Смит (1987)

– Наш договор не включает пытку скукой, – заявила она Шасе, но сегодня она была здесь, чрезвычайно элегантная в изящной соломенной шляпе с розовой лентой вокруг тульи и в белых перчатках по локоть. В насмешливом приветствии она коснулась полей шляпы, и Шаса приподнял брови, а потом повернулся к галерее для прессы высоко над креслом спикера. Здесь, навострив карандаши, сидели политические обозреватели всех англоязычных газет. Шаса был их любимой добычей, но их нападки как будто лишь упрочивали его положение в Националистической партии и усиливали эффективность и эффектность, с которыми он управлял своим министерством.

Он любил бурные парламентские дебаты. Его единственный глаз сверкал воинственным огнем, когда Шаса, приняв привычную позу, чуть ссутулившись и сунув руки в карманы, начал свою речь.

Они немедленно набросились на него, лаяли и хватали за пятки, вмешивались, выражая гнев и недоверие, кричали: «Стыдитесь, сэр!» и «Скандал!»; улыбка Шасы приводила их в ярость и заставляла идти на крайности, которые он отметал с небрежным презрением, постепенно одолевая противников и обращая их нелепицы против них самих, а коллеги вокруг восхищенно улыбались и встречали его самые опустошительные ответы криками «Hoor! Hoor! – Слушайте! Слушайте!»

Когда началось голосование, партия Шасы полностью поддержала его и бюджет был принят подавляющим большинством. Это выступление еще более упрочило его статус и положение. Он перестал быть младшим членом кабинета; доктор Фервурд переслал ему записку:

«Я был прав, оставив вас в команде. Отличная работа».

В переднем ряду галереи Сантэн, поймав его взгляд, сцепила руки в замок и потрясла ими в боксерском поздравлении; в ее исполнении это приветствие выглядело одновременно царственным и женственным. Улыбка исчезла с лица Шасы: место рядом с Сантэн пустовало; очевидно, Тара ушла во время дебатов, и Шасу удивила острота разочарования. Он хотел бы, чтобы жена была свидетельницей его триумфа.

Парламент перешел к другим вопросам, которые Шасы не касались, и он, повинуясь порыву, встал и вышел из палаты. Он поднялся по широкой лестнице и прошел по длинному коридору к своему кабинету. Подходя, он неожиданно остановился и, опять подчиняясь какому-то порыву, свернул за угол коридора и направился к незаметной и никак не обозначенной двери в конце прохода.

Это был потайной выход из его кабинета, удобное средство избавиться от нежелательных посетителей; строительство этого хода заказал сам Сесиль Родс, и им тогда пользовались гости, которые не хотели, чтобы их видели. Шаса нашел это очень удобным. Иногда ходом пользовался премьер-министр, чаще Манфред Деларей, но большинство посетителей были женского пола, и их дела с Шасой не имели отношения к политике.

Вместо того чтобы загреметь ключом в американском автоматическом замке, Шаса неслышно повернул его и резко распахнул дверь. Внутри дверь сливалась со стеной кабинета, и мало кто знал о ее существовании.

Тара стояла спиной к нему, наклонившись к алтарю-сундуку. Она не знала о существовании этой двери. Если не считать необычного подарка, она совершенно не интересовалась меблировкой и украшением его кабинета. Прошло несколько секунд, прежде чем она почувствовала, что не одна, и поведение ее было весьма необычным. Тара отскочила от сундука и повернулась к Шасе, а когда узнала его, на ее лице не появилось облегчение, она побледнела и, задыхаясь, начала объяснять:

– Я просто смотрела… такая великолепная вещь. Очень красивая, я даже забыла, какая красивая…

Одно Шаса понял немедленно: Тара провинилась, она чувствует себя виноватой – так, словно ее застали на месте ужасного преступления, но он никак не мог понять, в чем именно дело. Она имеет право находиться в его кабинете, у нее есть свой ключ от входной двери, и она сама подарила ему сундук… пусть любуется им, когда захочет.