Ярость - Уилбур Смит (1987)

– Не думаю, бабуля. Думаю, если бы мы действительно понимали их и прислушивались к тому, что говорит этот человек, Блэйн сегодня был бы жив. Думаю, Гама мог бы стать нашим союзником, а не смертельным врагом. Думаю, Мозес Гама мог бы быть полезным и уважаемым гражданином, а не заключенным, которого приговорят к смертной казни.

– Каких странных идей ты нахватался в этой своей газете! Он убил твоего деда, – сказала Сантэн и на мгновение взглянула на Шасу. Шаса понял ее взгляд и верно истолковал его: «Здесь у нас еще одна проблема», но Майкл продолжал, ни на что не обращая внимания:

– Мозес Гама умрет на виселице – я думаю, мы все это понимаем. Но его слова и идеи будут жить. Теперь я знаю, почему стал журналистом. Знаю, что должен делать. Я должен объяснить эти идеи людям нашей земли, показать им, что эти соображения справедливы и совсем не опасны. В них надежда на выживание всего нашего государства.

– Хорошо, что я отослала слуг, – перебила его Сантэн. – Никогда не думала услышать такие слова за обеденным столом в Вельтевредене.

* * *

Вики Гама больше часа ждала в приемной тюрьмы на Роланд-стрит, пока надзиратели просматривали содержимое пакета, который она принесла Мозесу, и решали, можно ли передать его.

– Это просто одежда, – говорила Вики.

– Но не обычная одежда, – возражал старший надзиратель.

– Это традиционная одежда племени моего мужа. Он имеет право ее носить.

В конце концов позвали начальника тюрьмы, и когда он наконец дал разрешение, Вики пожаловалась:

– Ваши люди были намеренно грубы со мной и чинили всякие препятствия.

Он саркастически улыбнулся.

– Интересно, мадам, как будут обращаться с нами, если вы и ваши друзья из АНК захватите власть. Интересно, отдадите ли вы нас под суд или будете просто убивать на улицах, как собирался ваш муж.

Когда Вики наконец позволили под бдительными взглядами четырех надзирателей передать пакет, Мозес спросил:

– Чья это идея?

– Моя, но за шкуры заплатил Хендрик, а сшили его жены.

– Ты умная женщина, – похвалил Мозес, – и достойная жена.

– А ты, мой господин, великий вождь и должен носить соответствующую твоему званию одежду.

Мозес поднял длинный плащ из леопардовых шкур, тяжелый, блестящий и золотистый, усаженный собольими розетками.

– Ты поняла, – кивнул он. – Ты увидела необходимость использовать суд белых людей как трибуну, с которой нужно объявить всему миру о нашем стремлении к свободе.

Вики опустила глаза и понизила голос.

– Мой господин, ты не должен умирать. Если ты умрешь, заметная часть нашей мечты о свободе умрет вместе с тобой. Неужели ты не защитишь себя ради меня и нашего народа?

– Нет, я не умру, – заверил он. – Великие нации не допустят этого. Британия уже ясно дала понять, какова ее позиция, да и Америка не может позволить казнить меня. Америку саму разрывает борьба цветных американцев – она не допустит моей смерти.

– Я не верю в альтруизм великих наций, – тихо сказала Вики.

– Тогда верь в их эгоизм, – сказал Мозес Гама. – И верь мне.

* * *

Когда Мозес в черно-золотом одеянии из шкур леопарда появился на следующем заседании суда, он казался реинкарнацией древних черных королей. И приковал к себе всеобщее внимание.

– Я не вызываю свидетелей, – серьезно сказал Мозес. – Ограничусь тем, что обращусь с заявлением со скамьи подсудимых. Только в этом я согласен участвовать в вашей пародии на правосудие.

– Ваша честь! – вскочил на ноги обвинитель. – Должен указать суду…

– Спасибо! – ледяным тоном перебил его судья Вилльерс. – Мне не нужны указания, как вести суд.

Обвинитель сел, издавая нечленораздельные протесты.

Судья в алой мантии тяжело повернулся к Мозесу Гаме.