Ярость - Уилбур Смит (1987)

В авангарде марша, в нескольких шагах перед всеми, шел красивый молодой человек. Шел он широким уверенным шагом, и девушке рядом с ним приходилось бежать, чтобы не отстать. Она держала юношу за руку, на красивом, темном, круглом лице сверкали ровные белые зубы. Проходя мимо, она улыбнулась Майклу и помахала ему рукой.

Толпа расступилась, обходя припаркованный «моррис» с обеих сторон. Некоторые дети задерживались, прижимая лицо к стеклу, всматривались в Майкла, а когда он улыбался и строил им рожи, хохотали и разбегались. Один или двое, проходя мимо, открытой ладонью хлопнули по крыше машины, но это было скорее дружеское приветствие, чем проявление враждебности, и они даже не останавливались, торопясь за молодым предводителем.

Много минут толпа шла мимо, но вот потянулись отставшие, те, что пришли позже, калеки и старики, и Майкл включил мотор и развернулся на проезжей части.

Он двигался за толпой на малой скорости, одной рукой держал руль, второй продолжал делать заметки в блокноте на коленях.

«Примерно шесть-семь тысяч – пока, но все время примыкают новые. Старик на костылях, жена его поддерживает; мальчик в короткой рубашонке, не прикрывающей попку: только научился ходить. Женщина держит на голове портативный радиоприемник; оттуда льется рок-н-ролл, и женщина танцует под музыку. Много только что из деревни, вероятно, приехали нелегально, они по-прежнему в одеялах и босые. Пение удивительно стройное. Также много хорошо одетых и наверняка образованных, некоторые в мундирах государственных служащих, почтальоны, водители автобусов, шахтеры в комбинезонах металлургических и горнодобывающих компаний. На этот раз призыв услышали все, а не только политизированное меньшинство. Почти осязаемы возбуждение и наивное ожидание. Песня меняется; запевают в голове колонны, но быстро подхватывают все. Поют печально и трагично, и совсем не обязательно понимать слова. Это погребальная песнь…»

Во главе толпы Амелия запела с такой страстью, что из ее огромных темных глаз невольно брызнули слезы и покатились по щекам:

Дорога долгая,

Наша ноша тяжела,

Сколько еще нам идти…

Веселье закончилось, тысячи глоток запели в крике боли:

Сколько нам еще страдать?

Сколько? Сколько?

Амелия крепко держала Рейли за руку и пела всем своим существом, всей душой; они свернули за последний угол. Впереди в конце длинной улицы виднелась ромбическая проволочная сетка, окружающая отделение полиции.

И тут на жесткой фарфоровой голубизне неба высокого вельда над рифлеными металлическими крышами полицейского участка появились темные точки. Вначале они казались птичьей стаей, но, приближаясь, с поразительной быстротой вырастали в размерах, молчаливой угрозой сверкая в лучах раннего утреннего солнца.

Голова колонны остановилась; те, что шли за ней, сначала нажали, потом остановились тоже. Все повернули лица вверх, к несущимся на них грозным машинам, словно раскрывшим зияющие темные пасти и распростершими крылья, мчащимся так быстро, что перегоняли свой звук.

Ведущий истребитель «Сейбр»

[91]опустился еще ниже, едва не задевая крышу полицейского участка, и весь строй последовал за ним. Пение сменилось молчанием, затем раздались первые неуверенные крики ужаса. Одна за другой огромные машины проносились над головами. Казалось, они летят так низко, что до них можно дотянуться рукой, вой двигателей словно физический удар заставлял людей опуститься на колени. Некоторые садились в дорожную пыль, другие падали, прижимались к земле и закрывали головы, но им мешали окружающие, и вся колонна превратилась в смятенную борющуюся массу. Мужчины кричали, женщины вопили, дети визжали и плакали от ужаса.

Серебряные истребители поднялись в небо, резко повернули и перестроились для нового прохода; их двигатели ревели, а взрывные волны от их полета накатывались на толпу.