Вторая мировая война - Энтони Бивор (2013)

Жуков прибыл в Москву 7 октября. Он утверждал позже, что якобы, войдя в кабинет Сталина, услышал, как тот велел Берии использовать своих агентов, чтобы связаться с немцами на предмет возможного заключения мира. Сталин приказал Жукову немедленно ехать в штаб Западного фронта и доложить о действительном положении дел на фронте. Прибыв ночью, Жуков застал Конева и офицеров его штаба, склонившимися над картой при свечах. Жуков был вынужден доложить Сталину по телефону, что немцы окружили армии Буденного к западу от Вязьмы. Ранним утром 8 октября он выяснил в штабе Резервного фронта, что Буденного не видели уже два дня.

В окружении в районе Вязьмы и Брянска обстановка была неописуемой. Пикирующие «юнкерсы», бомбардировщики и истребители охотились на любую группу людей, достаточно большую, чтобы привлечь их внимание. Немецкие танки и артиллерия беспрерывно обстреливали находившиеся в окружении советские части. Горы убитых, тела которых уже начали разлагаться, были свалены в кучи, а голодные красноармейцы забивали лошадей на еду, в то время как раненые умирали, не получая никакой медицинской помощи. В общей сложности в окружении оказались почти три четверти миллиона солдат и офицеров Красной Армии. Тем, кто сдавался, немцы приказывали бросить оружие и идти пешком на запад без какой-либо пищи. «Русские – это животные, – писал немецкий майор. – Звероподобным видом своим они напоминают негров, которых мы брали в плен во время французской кампании. Какой сброд!»

Когда 3 октября Гроссман ускользнул из Орла, прямо перед вступлением в город немцев, он направился в штаб Еременко, расположенный в Брянском лесу. Всю ночь 5 октября Еременко ждал ответа на свою просьбу разрешить отступление. Но ответа от Сталина не было. Под утро 6 октября Гроссману и бывшим с ним корреспондентам сказали, что в настоящее время даже штаб фронта находится под угрозой. Им пришлось как можно скорее ехать в сторону Тулы, прежде чем немцы перережут дорогу. Еременко был ранен в ногу и чуть не попал в окружение. Его вывезли на самолете, он оказался удачливее генерал-майора Михаила Петрова, командующего 50-й армии, который умер от гангрены в хижине лесника, в дремучей чаще.

Гроссман был потрясен хаосом и страхом, царившими в тылу. В Белеве, по дороге на Тулу, он записал: «Множество диких слухов, нелепых и абсолютно панических. Вдруг бешеная пальба. Оказывается, кто-то включил уличное фонарное освещение – бойцы и командиры открыли огонь из винтовок и пистолетов по фонарям. Если б по немцам так стреляли».

Впрочем, не все советские части сражались так плохо. 6 октября 1-й гвардейский стрелковый корпус генерал-майора Д. Д. Лелюшенко при поддержке двух воздушно-десантных бригад и 4-й танковой бригады полковника М. И. Катукова контратаковал 4-ю танковую дивизию Гудериана под Мценском, устроив немцам хитроумную засаду. Катуков спрятал свои T-34 в лесу, пропустив передовой танковый полк немцев. Когда противник был остановлен пехотой Лелюшенко, T-34 выползли из-за деревьев и с тыла двинулись в атаку на противника. При умелом управлении T-34 значительно превосходил немецкие танки T–IV, и немецкая 4-я танковая дивизия понесла тяжелые потери. Гудериан был потрясен, обнаружив, что Красная Армия начала учиться на своих ошибках и на немецкой тактике.

В ту ночь шел снег, который быстро таял. Пора распутицы наступила как раз вовремя, чтобы замедлить продвижение немцев. «Такой грязи никто не видел, верно: дождь, снег, крупа, жидкое, бездонное болото, черное тесто, замешанное тысячами тысяч сапог, колес, гусениц. И опять все довольны: немец увязает в нашей адской осени, и в небе и на земле». Хоть и замедлившись, немецкое наступление на Москву продолжалось.