Вторая мировая война - Энтони Бивор (2013)

В последние дни июля советские 1-я гвардейская танковая армия и 13-я армия смогли переправиться через Вислу южнее Сандомира и захватили плацдармы, которые впоследствии слились, несмотря на отчаянные контратаки немцев. Главное командование сухопутных войск вермахта прекрасно осознавало значение для Красной Армии плацдармов к западу от Вислы. Еще один бросок – и враг окажется на Одере, примерно в восьмидесяти километрах от Берлина.

«Мы только что потерпели полное поражение в летней кампании этого года, – цинично заметил лейтенант, командир подразделения легкой зенитной артиллерии. – Абсолютно неожиданно русские нанесли удар из района Люблина в направлении города Демблин. Кроме батарей зенитной артиллерии и нескольких разрозненных частей на их пути никого не было. Взорвав мост, мы окопались на новых позициях на западном берегу Вислы. – Офицер не мог поверить в то, что немецкую армию вот так можно внезапно атаковать и разбить. – Мы в бешенстве от тех свиней, которые ответственны за этот кризис на Восточном фронте».

С другой стороны, некоторые зенитные батареи гордились своими боевыми достижениями. «Вокруг нас было подбито не менее 46-и танков! – хвастал обер-ефрейтор 11-й пехотной дивизии. – Мы сами сбили десять советских штурмовиков за пять дней». Красная Армия действительно понесла тяжелые потери во время проведения операции «Багратион»: всего 770 888 человек, из них 180 тыс. – «невосполнимых» потерь. Потери немецкой Группы армий «Центр» были меньше и составили 399 102 человека убитыми, ранеными и пропавшими без вести, но они были невосполнимы, как и орудия и танки, брошенные на протяжении 500 км беспорядочного бегства. Общее число убитых солдат и офицеров вермахта за эти три месяца на Восточном фронте составило 589 425 человек.

28 июля советская 2-я танковая армия севернее, всего в сорока километрах от Варшавы, атаковала танковую дивизию СС Hermann Goering и 73-ю пехотную дивизию. На подступах к польской столице развернулись крайне ожесточенные бои. Солдаты Красной Армии, ничего не знающие о последних событиях, разворачивающихся в стране, и отношении Сталина к Польше, не совсем понимали, как вести себя по отношению к польскому государству. «Поляки странные, – писал один красноармеец домой. – Как они нас воспринимают? Тяжело ответить на этот вопрос. Прежде всего, они боятся нас очень сильно (не меньше, чем немцев). Их привычки совершенно отличаются от русских привычек. Очевидно, что они не хотели немцев, но и нас они не встречают с пирогами. Конечно, они часто теряются от русской грубости и нечестности».

Несмотря на существенную убыль, мирное население Варшавы все еще составляло около миллиона человек. 27 июля немецкий губернатор города приказал 100 тысячам мужчин явиться на следующий день для строительства укреплений. Призыв был проигнорирован. Через два дня из Лондона прибыл представитель польского правительства в изгнании Ян Новак-Езеранский. Он встретился с находившимся в Варшаве заместителем премьер-министра Яном Станиславом Янковским, и в ходе беседы выяснил, что восстание неизбежно. Езеранский предупредил, что западные державы не смогут в данный момент оказать помощь, и спросил, можно ли отложить восстание. Янковский ответил, что выбора нет. Молодежь, подготовленная и вооруженная, рвалась в бой. Она хотела свободы и не желала никому быть обязанной своей свободой.

В то же время Янковский понимал, что если они не призовут к борьбе, то это сделает коммунистическая Армия Людова. В Варшаве осталось всего 400 коммунистов, но если они захватят муниципалитет и вывесят на нем красный флаг, когда в город войдет Красная Армия, то объявят себя лидерами Польши. К тому же, если Армия Крайова ничего не сделает, Советы обвинят ее в коллаборационизме с немцами и хранении оружия с целью оказания сопротивления Красной Армии. АК все равно ожидал плохой исход, выступи она или нет.