Вторая мировая война - Энтони Бивор (2013)

Сталин был куда более озабочен предложением западных союзников по созданию польского коалиционного правительства, в состав которого должны были войти главы всех основных партий для наблюдения за свободными выборами. Что касалось Сталина, то, по его мнению, в Польше уже существовало временное правительство – Польский комитет национального освобождения, который к тому моменту уже переехал в Варшаву. «Мы допустим одного-двух эмигрантов, для декоративных целей, – говорил он Берии, – и не более». Он уже признал свое марионеточное правительство в начале января, невзирая на протесты англичан и американцев. Французы признали это правительство Польши, несмотря на прежнюю позицию де Голля. Чехи, под давлением СССР, также признали его.

Сталин заволновался во время этой дискуссии. После перерыва он неожиданно поднялся и заговорил. Он признал, что «за русскими числится немало грехов против поляков в прошлом», но главное в том, что Польша жизненно важна для безопасности Страны Советов. На СССР дважды в течение столетия нападали с территории Польши, и уже только по одной этой причине необходимо, чтобы Польша была «могучей, свободной и независимой». Ни Черчилль, ни Рузвельт не могли в полной мере осознать весь кошмар немецкого вторжения в 1941 г., который пережил Советский Союз, и твердую решимость Сталина создать кордон из стран-сателлитов, чтобы русские никогда больше не подвергались столь неожиданным и жестоким агрессиям. Этими трагическими событиями, постигшими советский народ, можно в значительной степени и объяснить возникновение предпосылок для начала «холодной войны».

Сталинское понимание «свободных» и «независимых» стран, конечно, очень сильно отличалось от английского или американского понимания, поэтому он настаивал на определении «дружественные» страны. Он отверг все попытки включить в состав правительства Польши представителей эмигрантского правительства, обвиняя их в организации беспорядков в советском тылу. Он утверждал, что бойцы Армии Крайовой убили 212 солдат и офицеров Красной Армии, но, конечно же, не сказал о репрессиях НКВД против поляков-некоммунистов. АК, согласно его аргументам, помогала немцам.

На следующий день стало ясно, что любые компромиссы по Польше и ООН будут взаимосвязаны. Сталин отложил вопрос о польском правительстве и очень обрадовал американцев, согласившись с их системой голосования в ООН. Он не хотел, чтобы Советскому Союзу могло противостоять большое количество голосов на Генеральной Ассамблее. Поэтому он приказал Молотову снова поднять вопрос о предоставлении мандата ООН республикам СССР, хотя бы Украинской ССР и Белорусской ССР, поскольку у англичан было несколько голосов: доминионы Великобритании тоже обладали правом голоса, но, вероятнее всего, голосовать они будут так же, как и метрополия.

Рузвельт не согласился с доводами Сталина. Никто не рассматривал советские республики как независимые от Москвы, и это разрушало принцип: одна страна – один голос. К его раздражению и удивлению, Черчилль встал в этом вопросе на сторону Сталина. Но на следующее утро Рузвельт уступил, надеясь, что это станет еще одним аргументом для того, чтобы уговорить Сталина объявить войну Японии. Но уже само согласие Сталина на создание ООН было попыткой убедить Рузвельта смягчить свою позицию по Польше. Трехсторонняя игра становилась все более сложной. Она еще более осложнялась противоречиями внутри американской делегации.