Слишком поздно - Алан Александр Милн (1939)

Рождество мы обычно проводили в Лондоне. У нас не было принято вывешивать на ночь носки для подарков. Кто-то — поначалу мы верили в Деда Мороза, но довольно рано поняли, что под его личиной скрывался папа — раскладывал подарки в ногах кровати. Просыпаться, предвкушая сокровища под оберткой, было восхитительно, но мысль о том, что до возвращения из церкви они останутся нераспакованными, сводила с ума. Неужели и впрямь можно думать, что ребенок, голова которого забита подарками, способен внять ангельской вести?

Вести ангельской внемли,

Царь родился всей земли,

(У меня еще ни разу не было настоящих красок в тюбиках!)

Чтобы милость нам явить,

Грешных с Богом примирить.

(Обязательно нарисую домик с зеленой дверью.)

Все народы, пробудитесь,

С ангелами съединитесь,

(А какой ножичек, точно из шеффилдской стали!)

Чтоб Рожденному вознесть

Должную хвалу и честь.

(Положу его в карман и буду все время трогать.)

Вести ангельской внемли

(Скорей бы наступило завтра, нужно спустить мой кораблик на воду!)

Царь родился всей земли!

(Возьму его с собой в ванну, проверю, умеет ли он плавать).

Однажды на Рождество мы решили поставить домашний спектакль. При школе жил мальчик по имени Чарлз. Если читатель, закончив последнюю главу, спросит: «А чем занимался третий брат, пока Алан и Кен резвились вдвоем, — играл сам с собой?» — ответ будет прост: у нас всегда жил кто-то из мальчиков, чьи родители остались в Индии. В то Рождество это был Чарлз, мать которого гостила в Америке. Втроем (ибо Чарлз читать не умел) мы только что проглотили один из романов за три пенни, выходивших в библиотеке «Незабудка», под названием «Золотой ключ». Более волнующей истории нам читать не доводилось. В ней рассказывалось о бедной красавице гувернантке из Марчмонт-Тауэрс. Ее расположения, вопреки воле отца, старого лорда Марчмонта (или, как его называли, герцога Марчмонта), и леди Марчмонт, или герцогини, добивался молодой лорд Марчмонт (соответственно лорд Роберт Марчмонт). Любовь помогла юной паре преодолеть преграды, и, как вы уже догадались, золотой ключ открыл все двери. Мы так вдохновились этой трогательной историей, что захотели разыграть ее, для чего разбили сюжет на сцены, оставив диалоги на милость актеров.

Изображать прелестную юную деву выпало мне; ради такого случая я зачесал кудри вверх и — первый и последний раз в жизни — нацепил турнюр по тогдашней моде. Получилось очень мило. Чарлз взялся играть героя, уверенный, что никому лучше него не удастся передать накал сцены, где герой делает предложение героине. Поскольку знакомство Чарлза с литературой было весьма поверхностным, мы объяснили ему, как надлежит делать предложение леди. Никаких грубых «Я люблю вас», нужно щадить нежные чувства девушки. Следует как можно деликатнее подвести к решающему моменту: необязательный светский треп, возможно, оживленный нежным прикосновением к турнюру… напряжение нарастает… наконец, следует предложение. Чарлз заверил нас, что, как только ему нарисуют жженой пробкой настоящие усы, он легко справится с вышеперечисленным. Моя задача была куда проще, ибо в этой сцене тон задавал лорд Роберт Марчмонт, я лишь подыгрывал. Неловкость и девичья стыдливость отлично вписывались в рисунок роли.

И вот наступил назначенный вечер. Моя героиня сидела в беседке, погруженная в девичьи грезы. Объявили о приходе лорда Марчмонта (сцена представляла родовое поместье), и вот он вошел, сжимая в руках цилиндр.

— Лорд Марчмонт? — Я старательно изобразил удивление. — Прошу вас, садитесь.

Он сел. Многозначительное молчание, последовавшее засим, прервал голос из-за окружавших беседку кустов:

— Не молчи, болван!