Понедельник, 22 января. Высота 10 000 футов. Температура ‑21 ° [‑29 °C]. Переход был, кажется, самый утомительный из всех. Пришлось всю дорогу усиленно тащить сани, несмотря на их легкость и помощь ветра вначале. К концу перехода вышло солнце, и почти мгновенно вся поверхность покрылась мягким снегом.

Выступили ровно в 8 ч, шли целых 9 часов. Таким образом, прошли 14,5 географической мили, но, видит бог, было нелегко. Мы почти на 89‑й параллели. Боуэрс сегодня производил наблюдения. Боюсь, что вышли из области ветров. Отсюда остается 2,5 мили до гурия, поставленного нами у 64‑го лагеря, и 30 миль до склада Полуторного градуса, а провизии у нас при себе на 5 дней. Лыжные сапоги порядком обносились, а впереди миль еще много. Думал, что сегодня поплетемся, но барометр без изменений.

Вторник, 23 января. Утренняя температура ‑34° [‑36 °C]. Минимальная ночная ‑30° [‑35 °C]. За завтраком высота 10 100 футов. Температура при ветре силой в 6–7 баллов ‑19° [‑28 °C]. Выступили с небольшим ветром по трудной дороге. Потом ветер усилился, и до завтрака мы сделали 8,7 мили, когда разыгралась уже настоящая пурга. Старый след ясно виден. Мы без большого труда могли идти по нему. Это большая удача.

Днем пришлось изменить намеченный порядок. При хорошем попутном ветре мы распустили весь парус. Боуэрс уцепился за сани, Эванс и Отс удлинили постромки. Двигались мы очень быстро и могли бы оказаться в небольшом расстоянии от следующего склада, если б Уилсон вдруг не заметил, что у Эванса отморожен нос. Нос побелел и затвердел. Мы сочли за лучшее в 6 ч 45 м остановиться на ночь. Не без труда поставили палатку, но теперь, хорошо поужинав, чувствуем себя довольно сносно.

Сомнений нет, что Эванс сильно изнурен. Пальцы у него в пузырях, и нос серьезно поврежден частыми обмораживаниями. Он сам сильно хандрит, встревожен за себя, а это недобрый знак. Думаю, что Уилсон, Боуэрс и я здоровы и бодры, насколько это возможно при существующих обстоятельствах. У Отса очень зябнут ноги. Я буду рад, когда уберемся с этих возвышенностей. Мы всего в 13 милях от склада и должны бы завтра туда дойти. Погода как будто проясняется. Дай нам бог сносный след до склада Третьего градуса, а там уж будет не так страшно.

Среда, 24 января. За завтраком температура ‑8° [‑22 °C]. Дела не очень хороши. Утренний сильный ветер к завтраку расходился в здоровую пургу. Пришлось залезть в спальные мешки.

Идти было худо, однако мы сделали 7 миль. Сначала Эванс, потом Уилсон пошли вперед высматривать след. В течение первого часа Боуэрс один правил санями. Потом он и Отс шли рядом с ними. На мягких местах им очень трудно было поддерживать нужную скорость. В 12 ч 30 м вышло солнце. Стало невозможным разглядеть следы, и мы вынуждены были остановиться. К этому времени ветер достиг высшей силы. Черт знает, так трудно было онемевшими от холода пальцами ставить палатку! До склада всего 7 миль, я был уверен, что дойдем туда сегодня вечером. Это второй шторм с того дня, как мы ушли от полюса. Все это не нравится мне. Неужели погода портится уже для поворота к осени? Если так, да помилует нас бог! Впереди у нас ужасный переход по вершинам при скудном рационе. Одна опора моя — Уилсон и Боуэрс. Не нравится мне и то, что Отс и Эванс так легко поддаются обмораживанию.

Четверг, 25 января. За завтраком температура ‑11° [‑24 °C]; ночью ‑16° [‑27 °C]. Слава богу, нашли склад! Пролежав в мешках весь вчерашний день и всю ночь, мы решили завтракать попозже и обойтись без второго завтрака. Шторм, казалось, свирепствовал по‑прежнему, но за завтраком показалось солнце и дало достаточно света для того, чтобы разглядеть старые следы. Долгой и тяжелой работы на морозе стоило нам выкопать из‑под снега сани, снять лагерь, но мы, наконец, справились. Около 11 ч пошли без паруса, сани тащили на себе.