Чаша и крест - Нэнси Бильо (2013)

Я же пошла, пробираясь сквозь редеющую толпу, к церкви Всех Святых. Там уже собрались слуги и домочадцы Кортни, общим числом не менее дюжины. На похоронах также присутствовали трое слуг барона Монтегю. Но ни родственников его, ни друзей (не считая, разумеется, меня) видно не было.

На этом же месте находилось первоначальное захоронение и других высокопоставленных лиц, объявленных государственными изменниками: например, кардинала Фишера и сэра Томаса Мора. Иногда, когда мстительная злоба короля утихала, он милостиво позволял родственникам казненных перезахоронить их в другом месте. Но так бывало далеко не всегда.

Священник меланхоличным голосом произнес над двумя свежими могилами несколько слов.

Сразу после похорон я покинула Тауэр-Хилл. Горбун на Лондонском мосту, тот самый, что за малую мзду выдал нас Норфолку, на этот раз меня даже не заметил. Я заплатила пенни и устало зашагала через мост, чуть в стороне от обгоняющих меня лошадей и повозок. Все сейчас казалось мне странным: шумный плеск воды где-то далеко внизу, крики и веселый смех сидящих на повозках людей… все это было мне как-то чуждо, словно бы я явилась сюда из другого мира. Я не чувствовала ни малейшего торжества или хотя бы радости оттого, что избавилась от Норфолка. Напротив, глубокая печаль угнетала меня: в каком же мрачном и жестоком мире мы все живем!

В Винчестер-Хаус я заходить не стала. Остановилась на Саутуарк-стрит, где стоял дворец епископа, при входе во двор, и ограничилась тем, что назвала свое имя мальчишке-привратнику.

Долгое время никто не выходил. Снова пошел дождь, на этот раз мелкий, моросящий. Но я не стала искать укрытия. Людям, которые направлялись в Винчестер-Хаус по делам, приходилось огибать мою неподвижную фигуру.

Наконец показался какой-то священник, он дошел до середины двора и остановился. Смерил меня взглядом, сохраняя на лице каменное выражение, а потом повернулся и сделал кому-то рукой знак.

И вот под каменной аркой, на которой была вырезана буква «В», появился брат Эдмунд. Он медленно пересек мощенный булыжником двор и вышел на улицу. Настроение у меня сразу поднялось, хотя, честно говоря, я все-таки чувствовала себя виноватой и жалела о том, что впутала друга в свои неприятности. Но особенно сильно я раскаивалась в том, что столь бесстыдно вела себя в монастыре Черных Братьев.

— Здравствуйте, сестра Джоанна, — сказал он, подойдя ко мне.

— Здравствуйте, брат Эдмунд.

Лицо его было бледно, вокруг глаз чернели темные круги, но следов явного насилия вроде бы заметно не было. Он окинул взглядом мое платье и вздрогнул:

— Это кровь?

Я опустила глаза. И только сейчас заметила на плаще, с левой стороны, бурые пятна.

— Сегодня утром их казнили.

Он кивнул, взял меня за руку и повел прочь.

— Как вам удалось добиться, чтобы меня освободили? — спросил брат Эдмунд.

— Я пригрозила герцогу Норфолку: заявила, что, если он немедленно не отпустит вас и не оставит нас обоих в покое, я всем расскажу одну его постыдную тайну.

Брат Эдмунд остановился как вкопанный.

— Вы угрожали самому Норфолку? — испуганно спросил он. — И чем же именно?

— Мне очень жаль, но этого я вам сказать не могу.

— К пророчествам это не имеет отношения? — почти шепотом поинтересовался брат Эдмунд.

— Разумеется, нет. Об этом я бы герцогу ни за что не сказала.

— Мне кажется, сестра Джоанна, что вы должны сообщить мне правду — на всякий случай, чтобы я был готов ко всему.

— Не могу. Поклялась перед Богом, что не скажу никому.

Брат Эдмунд кивнул:

— Ну, тогда не будем больше говорить об этом.

Мы снова тронулись в путь. В самом конце улицы группа каких-то негодяев избивала нищего.

— Епископ Гардинер лично допрашивал меня, — сообщил брат Эдмунд. — Я ничего ему не сказал, но, боюсь, он подозревает, что в Блэкфрайарз нас привело нечто большее, чем просто желание помолиться.