Чаша и крест - Нэнси Бильо (2013)

Итак, мы стояли на палубе, господин Адамс болтал без умолку, а корабль на всех парусах мчался вперед. Вот нос его резко поднялся на волне вверх, нырнул вниз, и веер брызг осыпал нас. Мы отскочили от поручней. Господин Адамс рассмеялся. Я стряхнула воду со шляпки, но несколько капель попали мне в рот, и я даже вздрогнула, почувствовав вкус соли. Пресная речная вода здесь уже успела смешаться с соленой морской.

— Еще вишенку? — Он снова протянул мне пакет.

Я взяла еще одну. Эта показалась мне еще слаще. Я закрыла глаза; солнце ласкало щеки, а я с наслаждением смаковала сладкий плод. И над головой время от времени хлопали паруса. До чего же хорошо!

— Благодарю вас, — вежливо сказала я. — Я очень люблю вишни.

— Вот и матушка моя тоже, и сестра… У нас под Лондоном есть домик и вишневый сад, там очень много деревьев. Мне говорили, что вишни довольно трудно выращивать… им требуется тщательный уход и все такое.

— Да, — отозвалась я. — У нас в Дартфорде тоже росли вишневые деревья, и мы много ухаживали… — «Господи, что это я? Как это у меня вырвалось слово „Дартфорд“?» Я похолодела.

— Ах, вы до замужества жили в Дартфорде? — спросил он.

— Нет-нет… — промямлила я. — Я… я там гостила у друзей.

Кажется, я совсем запуталась и зарапортовалась: мой промах только усугубился. Но господин Адамс, похоже, ничего не заметил. Он спрятал вишни обратно в сумку и принялся толковать про книги, которые хотел бы купить в Антверпене. Едва слушая его, я только кивала. К счастью, ко мне уже возвращался Жаккард. Слава богу, слава богу, что он не слышал, как я оплошала!

— Жена, кажется, хочет немного отдохнуть, — обратился он к Чарльзу Адамсу.

— Да-да, — энергично закивала я, — я очень устала.

Господин Адамс склонил голову:

— Ну, конечно-конечно… впрочем, я полагал, что вишни немного взбодрят вас.

— О да, вишни были бесподобны, — едва улыбнулась я.

Жаккард проводил меня до каюты, где было очень душно, просто нечем дышать. Но я с радостью оказалась в четырех стенах после того, как столь глупо вела себя на палубе. Сперва хотела было рассказать все Жаккарду, но потом решила не тревожить его еще больше, он и так в каждом встречном видел шпиона. Я была уверена, что Чарльз Адамс скоро забудет мою неловкую оговорку, а возможно, уже и забыл.

Я легла на койку, которую уступил мне один из офицеров, и свернулась калачиком. Жаккард вышел и не возвращался. Не дождавшись его, я уснула. Меня разбудили звуки ключа, поворачиваемого в замке. Дверь кто-то открыл. В каюте было темно, как в погребе, я ничего не видела. Но почуяла чье-то дыхание. Это был Жаккард, и от него пахло вином. Я слышала, как он возится в каюте, устраиваясь на полу. Я снова быстро уснула. Мерное раскачивание огромного судна убаюкало меня, и я погрузилась в глубокое забытье.

В стенке каюты было крохотное застекленное оконце, вполне достаточное, чтобы внутрь проникал свет. Лучи утреннего солнца коснулись моих век. Я открыла глаза и потерла их, просыпаясь.

В нескольких дюймах от меня стоял Жаккард и смотрел на меня сверху вниз.

Я широко распахнула глаза. Нет, в этом взгляде вожделения заметно не было. Напротив, глаза моего спутника были холодны как лед, так он на меня еще ни разу не смотрел.

— Что случилось? — прохрипела я.

— Ничего.

Ролин уже успел переодеться, и я была ему благодарна, что он сделал это, пока я спала, чтобы не смущать меня.

— Я приказал, чтобы нам принесли поесть в каюту, — сказал он. — Оставайтесь здесь, пока я не приду за вами. Ветер попутный, мы будем в Антверпене еще до ночи. — Он помолчал и поинтересовался: — Вы меня хорошо поняли, Джоанна Стаффорд?

— Да, разумеется, что же здесь непонятного? — ошеломленно отозвалась я.

Он вышел из каюты и хлопнул дверью.