Лорд Хорнблауэр - Сесил Форестер (1946)

— Благодарю вас, — сказал Хорнблауэр. — Я не забуду этого, когда придет час, Фермиак, дружище. Но нам нужно ехать, и как можно быстрее. Когда нас четверо на шесть лошадей, это дает лучшие шансы. Возвращайтесь к своей супруге, Фермиак, и постарайтесь не колотить ее по вечерам в субботу.

В этот момент, самый важный из всех, ему даже удалось заставить их рассмеяться. Это позволило сохранить при прощании тот настрой, который Хорнблауэр собирался использовать в будущем. И в то же время он знал, что будущего у них нет. Он чувствовал это нутром, позвоночником, чувствовал, даже когда отдавал приказ освободить вьючных лошадей от их ноши, даже когда заставлял Брауна не брать с собой Анетту ради спасения ее жизни. Хорнблауэр отправлялся на смерть, возможно и Браун тоже. А Мари, милая Мари!? Пока настроение его менялось с каждой новой волной эмоций, переходя от раскаяния к самоедству, от страха к сожалению, от неуверенности к отчаянию, любовь его становилась все крепче и все больше, так что имя ее сопровождало все его мысли, а образ ее стоял у него перед глазами, о чем бы он не думал. Дорогая Мари, милая, любимая Мари!

Они сели на лучших четырех лошадей, одну из запасных вела в поводу Мари, другую Браун. Животные скользили и спотыкались на каменистой кромке берега, пока, наконец, не достигли тропы, шедшей над рекой. Началась отчаянная скачка в ночи. Хорнблауэр едва держался в седле от усталости, голова кружилась, так что ему пришлось покрепче ухватиться за переднюю луку седла. Он смежил на мгновение глаза и тут же его с неудержимой силой закружил водоворот, заглатывающий его, как тогда, четыре года назад, их лодку, попавшую в водопад на Луаре. Он очнулся, едва уже не вывалившись из седла, выровнялся и мертвой хваткой уцепился за луку. Но даже на грани сознания он помнил, что Мари ждет и любит его.

Хорнблауэр стряхнул дремоту. Ему необходимо подготовить план, придумать путь к спасению. Он вызвал перед своим мысленным взором карту окрестностей, и отметил на ней все, что ему было известно о передвижении походных колонн Клозана. Они образовывали полукольцо, диаметром которого служила река, а центром на данный момент являлся он сам. Вот в такое опасное положение он поставил себя, понадеявшись форсировать реку через брод Мари. Ему было известно, что прямо по пятам за ними идет полубатальон Четырнадцатого полка легкой пехоты, на который была возложена обязанность непосредственного их преследования, в то время как остальные колонны играли роль загонщиков. К наступлению темноты этот полубатальон должен был находиться на расстоянии шести или семи миль позади, если, конечно, что вполне могло случиться, командующий им офицер не поднял солдат на ночной марш. Стоит ли ему попытаться прорвать кордон или попробовать форсировать реку?

Лошадь графа с шумом рухнула на землю прямо перед ним, так что сам Хорнблауэр едва избежал подобной участи.

— Вы не ранены, сэр? — раздался в темноте голос Брауна. Несмотря на помеху в виде заводной лошади он уже успел выскочить из седла.

— Нет, — спокойно ответил граф, — но боюсь, что лошади повезло меньше.

Браун и граф завозились в темноте, послышался звон уздечки.

— Так и есть, она вывихнула ногу, сэр, — доложил, наконец, Браун. — Я оседлаю для вас другую.

— Вы уверены, что с вами все в порядке, отец? — спросила Мари, используя доверительную форму обращения, явно принятую между ними.

— Совершенно, милая, — ответил граф таким тоном, как если бы дело происходило в гостиной.

— Если мы бросим здесь эту лошадь, они найдут ее, милорд, — сказал Браун.

Под словом «они» подразумевались, естественно, преследующие их войска.

— Конечно, — согласился Хорнблауэр.

— Я оттащу ее в сторону и пристрелю, милорд.

— У вас не получится оттащить ее далеко, — заметил граф.

— Нескольких ярдов будет достаточно, — ответил Браун, — не будете ли вы любезны подержать этих двух лошадей, сэр?