Лорд Хорнблауэр - Сесил Форестер (1946)

— Что вы хотите этим сказать? — резко оборвал его Хорнблауэр, с ужасом размышляя, какой новый удар приготовила ему Судьба.

— Взгляните на лодку! — сказал старик.

Они подошли к лодке. Кто-то нанес посудине четыре мощных удара топором, и в днище зияли четыре огромные пробоины.

— Это сделали гусары, — запричитал старик, смакую ужасные подробности: «Разломайте лодку» — так сказал офицер, и они сломали ее.

Разумеется, войска, как и Хорнблауэр, прекрасно осознавали важность использования реки в качестве преграды. Поэтому приняли все мыслимые меры к тому, чтобы ненужные лица не могли ее пересечь. Вот почему брод Мари сыграл бы невероятно важную роль, если бы им удалось форсировать его вчера вечером.

Это был сокрушительный удар. Хорнблауэр рассеянно посмотрел на залитые светом нарождающегося дня поля, виноградники и бурлящую реку. Мари и граф ждали, какое решение он примет.

— Мы сможем спустить ее на воду, — заявил Хорнблауэр. — Весла остались на месте. Закрепим два пустых бочонка под банками — здесь должны найтись бочонки, учитывая, что они делают вино. Немного проконопатим, заделаем пробоины, и с помощью бочонков вполне сможем достичь того берега. Этим лучше заняться мне и Брауну.

— Есть, сэр, — сказал Браун. — Вон в том фургоне должны найтись какие-нибудь инструменты.

Необходимо было принять меры предосторожности, чтобы их не застали врасплох, так как починка лодки могла потребовать несколько часов.

— Мари, — позвал Хорнблауэр.

— Что, Орацио?

— Поезжай к верхней оконечности виноградника. Следи за дорогой. Помни, что и ты и лошадь должны быть хорошо укрыты.

— Да, Орацио.

Просто: «Да, Орацио». Хорнблауэр осознал это секундой позже. Любая другая женщина словом или интонацией дала бы понять, что последний пункт его инструкций совершенно излишен для того, кто знает свое дело. Как бы то ни было, она беспрекословно села на лошадь и уехала. Хорнблауэр встретился глазами с графом. Ему хотелось отправить старика отдохнуть — лицо графа было серым от усталости, как щетина, которой густо заросли его щеки — но он удержался от того, чтобы напрямую сказать об этом. Необходимо сохранить в графе бодрость духа, а поступая таким образом, этого не достичь.

— Вскоре нам потребуется ваша помощь, сэр, — сказал Хорнблауэр. — Можем мы позвать вас, когда будет нужно?

— Разумеется, — ответил граф.

Появился Браун с бочарными принадлежностями, молотком, гвоздями и куском веревки.

— Замечательно! — воскликнул Хорнблауэр.

Они лихорадочно принялись за работу. В двух местах были разломаны как шпангоуты, так и лонжероны. Заделать пробоины было делом сравнительно несложным. А вот сломанные шпангоуты представляли более серьезную проблему. Чтобы преодолеть такое сильное течение придется грести изо всех сил, и под нагрузкой лодка может разломиться. Самым простым способом избежать этого было усилить шпангоуты диагональным наложением двух дополнительных планок.

— Когда мы перевернем ее, увидим, как она выглядит, — сказал Хорнблауэр.

Они застучали молотками, забивая гвозди. Хорнблауэр подумал, что для переправы через такую бурную реку на весла придется навалиться всерьез. Нагрузка на корпус, как продольная, так и поперечная, будет значительной. Они работали как одержимые. Старик постоянно слонялся вокруг них, говоря, что гусары вот-вот должны вернуться, поскольку они постоянно патрулируют берег реки. Все это он излагал со свойственным такому типу людей стремлением упиваться бедствиями.

Едва только он в очередной раз повторил свое предупреждение, раздался стук копыт: это была Мари, во весь опор гнавшая свою лошадь вниз по склону.

— Гусары! — коротко бросила она. — Приближаются с юга по большой дороге. Человек двадцать, насколько я могу судить.

Неужели возможно, что Судьба окажется к ним настолько немилосердна? Еще час работы, и лодку можно было бы спустить на воду.