Коммодор Хорнблауэр - Сесил Форестер (1945)

— Но это невозможно, — воскликнул в ответ гофмаршал, бросая взгляд на часы, — его Императорское Величество и Его Королевское Высочество войдут через три с половиной минуты.

— Извините, — проговорил Хорнблауэр, — я весьма сожалею, но мне очень нужно — это абсолютно необходимо — и срочно…

Хорнблауэр чуть ли не пританцовывал от беспокойства, пытаясь подкрепить свои аргументы красноречивыми жестами, а гофмаршал стоял, явно колеблясь между нежеланием нарушить дворцовую церемонию и столь же сильным нежеланием отказывать в просьбе иностранцу, которого, как показали предыдущие события, захотел, хоть и инкогнито, выслушать сам царь.

— Выйдите через эти двери, сэр, — наконец решился он, указав рукой, — и, пожалуйста, сэр, постарайтесь быстро вернуться, не привлекая к себе внимания.

Хорнблауэр рванулся в указанном направлении, быстро, но, насколько это было возможно, незаметно, устремившись между стоящих тут и там групп людей к дверям. Проскользнув сквозь них, он в отчаянии огляделся по сторонам. Широкая лестница налево, по всей видимости, вела на галерею. Хорнблауэр подхватил ножны, чтобы они не путались у него между ног, и бросился вверх, перепрыгивая сразу через две ступени. Один или два лакея, мимо которых он пробегал, едва удостоили его взглядом. Галерея была переполнена; платья здесь были не такими изысканными, а мундиры — далеко не такими блестящими как внизу, в зале. Хорнблауэр бросился в дальний ее конец, где перед этим заметил Броуна. Он делал огромные шаги, почти бежал, изо всех сил стараясь при этом, чтобы со стороны это выглядело беззаботной прогулкой. Навстречу попался Маунд— Хорнблауэр не мог терять времени на разговоры, да и не рискнул бы проронить ни слова о своих намерениях, но постарался бросить на него насколько только мог красноречивый взгляд, в надежде, что Маунд поймет и последует за ним. Он услышал, как внизу, в зале, распахнулись двери, и шум голосов неожиданно смолк. Громкий резкий голос провозгласил по-французки: «L'Empйreur! L'Impйratrice! Le Prince Royal de Suиde!»

Броун по-прежнему стоял между двух пилястров и смотрел вниз. Его рука скользнула за пояс — он вытаскивал пистолет. Оставался только один способ остановить его, не поднимая шума. Хорнблауэр выхватил шпагу — шпагу, стоимостью в сто гиней — подарок патриотического фонда — с золотым эфесом, клинком, острым как бритва — и ударил по кисти руки, сжимающей оружие. Брызнула кровь, пальцы Броуна безвольно разжались и пистолет тяжело упал на покрытый ковром пол, а сам он обернулся, изумленно взглянув сперва на струйку крови, стекающую по его запястью, и только потом на лицо Хорнблауэра, который приставил острие клинка к его груди, готовый сделать выпад и заколоть своего секретаря на месте. Должно быть, выражение его лица очень решительно свидетельствовало о его намерениях сделать это при необходимости — Броун не издал ни звука, не пошелохнулся. Кто-то появился за спиной Хорнблауэра. Слава Богу — это был Маунд.

— Приглядите за ним, — прошептал Хорнблауэр, — перевяжите ему руку и как-нибудь выведите отсюда.