Время, назад - Филип Дик (2011)

Один из тех искоров, что в соседней комнате, выстрелил в него из популярного незаконного оружия — крошечного пистолетика, заряженного разрывными пулями.

Пуля попала ему в ногу, так и не разорвавшись. Патроны, наверное, долго лежали, да и сам пистолет, скорее всего, использовался впервые, а этот искор, его хозяин, вряд ли умел содержать оружие в надлежащем порядке, вот курок и не попал в капсюль внутреннего заряда.

Тинбейн мгновенно отреагировал девятью выстрелами почти наугад по этой комнате и соседней, пока воздух не помутнел от рикошетирующих дробинок, летевших с такой скоростью, что они не могли убить, а только нанести средней тяжести повреждение, выстрелил напоследок еще раз, выскочил за дверь и заковылял по коридору, еле чувствуя раненую ногу, проклиная боль и свою неповоротливость. «И надо же, — думал он, — чтоб угодило именно в ногу», — а сзади уже слышалось какое-то движение. Едва успела лестничная дверь захлопнуться за его спиной, как в коридоре разорвалась пуля; стекло двери брызнуло осколками, которые полоснули его по шее, рукам и спине. Но он все так же ковылял по ступенькам. Перед тем как выйти на крышу, он выпустил последний заряд куда-то вниз, наполнив лестничный проем стучащей по стенам дробью, в количестве достаточном, чтобы задержать кого угодно, если, конечно, он не желает лишиться глаза, а затем потащил свою раненую ногу к машине.

Лотта Гермес не сидела в машине, а стояла рядом; она смотрела на Тинбейна испуганными глазами, а он распахнул дверцу машины и пропустил ее внутрь.

— Запри там дверцу, — сказал он, а затем обошел, хромая, машину, сел боком на водительское место, втащил раненую ногу и тоже запер за собою дверцу.

На крышу уже высыпала куча искоров, но они не спешили к машине — кто-то, видимо, хотел хорошенько прицелиться и начать пальбу, кто-то предлагал рассесться по машинам и устроить погоню, а были, наверное, и такие, кто предлагал бросить это дело.

Тинбейн взлетел и в считаные секунды набрал всю скорость, какую можно было выжать из форсированного двигателя патрульной машины, а затем взял микрофон и сказал диспетчеру своего полицейского участка:

— Я направляюсь к Пералта-Дженерал, и хорошо бы, чтобы на парковке меня на всякий случай ждала другая машина.

— Четыреста третий, вас понял, — сказал диспетчер и тут же приказал кому-то другому: — Триста первый, встречайте четыреста третьего на Пералта-Дженерал. Ведь вы же вроде бы сейчас не дежурите, а гуляете? — спросил он напоследок у Тинбейна.

— По пути домой я нарвался на мелкие неприятности, — туманно соврал Тинбейн.

Его ступня пульсировала болью, и он ощущал оглушительную усталость, как после долгой тяжелой работы. «Слягу не меньше чем на неделю, — сказал он себе, наклоняясь, чтобы негнущимися пальцами расшнуровать ботинок на правой, раненой, ноге. — Вот и конец этой истории с телохранительством при Рэе Робертсе».

— Тебя ранили? — тревожно спросила Лотта, увидев, как он возится с ботинком.

— Это нам еще повезло, — сказал, разгибаясь, Тинбейн. — Оказалось, что эти типы все-таки носят при себе оружие. Только они совсем не привыкли к прямому выяснению отношений. А сейчас, — добавил он, передавая ей трубку видеофона, — позвони Себастьяну в витарий. Я обещал ему сообщить, когда вырву тебя оттуда.

— Нет, — мотнула головою Лотта.

— Почему?

— Это он послал меня туда.

— Тоже ведь верно, — пожал плечами Тинбейн. Спорить было как-то глупо, да и с чем же тут было спорить? — Но я мог дать тебе эту информацию, так что на мне лежит вина не меньше, чем на нем.

— Но потом ты меня вытащил.

И с этим было тоже не поспорить.

Подняв нерешительно руку, Лотта потрогала его лоб, его ухо; она изучала лицо его пальцами, словно слепая.

— Что это значит? — удивился Тинбейн.