Стокгольм delete - Йенс Лапидус (2015)

– Все на месте? – гаркнул Деян в рупор. – Отдать концы! Вы там, с тряпками на мачтах, держите ухо востро! – пригрозил он бесчисленным парусным лодкам в заливе.

Мостки плавно въехали на палубу, капитан потянул на себя рычаг газа. «Черная жемчужина» медленно набирала скорость.

Тедди сунул в рот стандартную комбинацию: снюс и жвачку.

Прошло три часа – они стартовали в час, сейчас почти четыре. Солнце, по мнению Тедди, немного перебарщивало. Пес Деяна, Молер-убийца, был явно растерян.

Тедди сориентировался – они шли на траверсе Ваксхольма.

– Держим курс на дальний архипелаг, – хохотнул Деян. – На большую воду. Там погоняем скутера и перекусим чем бог послал. Или как, ребята?

С узкого трапа спустился парень. Он двигался медленно и красиво, словно позировал перед кинокамерой. Есть такие – всю жизнь принимают позы, будто это и не жизнь, а голливудский вестерн. У подошедшего оказался широкий нос и совершенно плоский лоб – физиономия выглядела, будто он еще в детстве с размаха влепился лицом в кирпичную стену.

Он широко улыбался.

– Брат… зашибись, ста лет не прошло…

Маттео. Два года они сидели вместе в Халле. Он получил пять лет за пособничество в серьезном ограблении. Выглядит точно так же, как на тюремной прогулке. Если не считать, что футболка натянута на животе, как кожа на барабане. Обнялись – разумеется, по-мужски. Широко растопырили руки, похлопали друг друга по спинам. Сердечно, но сдержанно. Как и полагается в вестерне.

– Чем занимаешься?

Тедди краем глаза заметил: глаза у Алекса и Сафии – как параболы радара. Ясное дело, им любопытно, чем сейчас занимается Найдан-Тедди-Медведь-Максумич. Никто из них не пахал на галерах восемь лет.

– Ничего особенного.

– Ходят слухи, ты в адвокаты подался? – Маттео осклабился, и во рту блеснул золотой зуб. – Чушь какая-то. Или как?

– Чушь. Само собой. А ты?

– Так… мелкие фактуры.

Тедди понял, на что он намекает. В последние годы электронное мошенничество распространилось быстрее лесного пожара. Кража идентификации, возмещение по безработице, уходу за больными, выдуманные инвалидности. Фальшивые фактуры на сравнительно небольшие суммы – пару-тройку тысяч. Крупные предприятия оплачивали их, не задумываясь. Хотя казалось бы – достаточно поднять глаза от компьютера.

Приятель по отсидке сгреб в кулак не меньше двадцати сырных чипсов.

– В день до сотни фактур. Если хоть пять оплатят – двадцать пять кусков в кармане. Усек калькуляцию? Как эти чипсы – бери, сколько хочешь.

Тедди постарался изобразить заинтересованность. Когда-то это был и его мир. Постоянное бормотание, где и на чем сшибить бабло.

Он посмотрел на воду. Десятки, если не сотни яхт – маленьких и побольше. Он никогда не ходил под парусом. И что? Что говорит этот факт о его детстве и юности? Ровным счетом ничего. Будто достаточно подержаться за румпель и грот-фал – и вырастешь другим человеком…

– Помнишь наше уравнение?

Тедди помнил. Это было еще до встречи с Сарой. Самая главная цель жизни – обратить монеты в ассигнации. Шальные деньги. Ни о чем больше не говорили. Скользить по жизни, как член со смазкой. Высчитывали, сколько можно сшибить и сколько можно за это получить. Нал в миллионах, сроки – в годах. Примерно совпадало.

Изо рта Маттео веером брызнули чипсовые крошки.

– Ну да… сколько крон стоит год в тюряге. И помнишь, мы вычислили по этому коэффициенту самое ненаказуемое преступление?

– Честно говоря – нет. Снять проститутку?

– Да ты что! В этой стране за любовь можно схлопотать ой-ой. Даже инвалид не имеет права. Он и коляску-то свою катить не может, но если с платной девкой – не откупишься. Ты что, забыл?

– Мошенничество?

– Вот именно! Предприятия! Никакого ущерба простым людям… как мы с тобой, – он подмигнул. – Никакого насилия. Клянусь, ты можешь делать пять-шесть милли в год, ничем не рискуя. Рекорд.