Затерянные во льдах. Роковая экспедиция - Хэммонд Иннес (1948)

— По многим причинам. Но в основном потому, что он убил человека. Доказать ничего не удалось. Экипаж был так запуган, что все подтвердили то, что этого парня просто смыло за борт. Но ваш отец не сомневался в том, что его убил Ловаас. У него были свои источники информации. Ловаас подвержен припадкам ярости. Говорят, что однажды он гонялся за членом команды с разделочным ножом за то, что тот допустил ошибку при подъеме кита на борт. — Он стиснул мое плечо. — Что известно Ловаасу о смерти Фарнелла?

Не было никакого смысла скрывать от него эту информацию.

— Он говорит, что у него на борту есть человек, который был с Фарнеллом в момент его смерти. Этот парень, Ганс Шрейдер, пытался добраться….

— Ганс Шрейдер?

Я с удивлением посмотрел на него.

— Да, — подтвердил я. — Это имя вам о чем-то говорит?

— Он был металловедом?

— Вполне возможно, — ответил я. — Раз уж он был с Фарнеллом.

На самом деле я вспомнил об образцах руды, которые, по утверждению Ловааса, он обнаружил среди его вещей.

— А что, — спросил я, — кто этот человек?

Дахлер заметно напрягся. Его пальцы ослабили хватку на моем плече. Я поднял глаза. Из главного люка показался Йоргенсен. В лучах утреннего солнца его лицо казалось посеревшим и усталым, а под глазами набрякли мешки. Я подумал, что сегодня ночью он, наверное, провел много часов, лежа без сна.

— Так кто он? — повторил я, снова переводя взгляд на Дахлера.

— Спросите у Йоргенсена, — ответил он с неожиданной злобой в голосе. — Спросите у него, кто такой Ганс Шрейдер.

Йоргенсен замер, услышав это имя. Затем он медленно и настороженно подошел к нам, сверля взглядом Дахлера. Внезапно он напустил на себя беспечный вид и произнес:

— Доброе утро, джентльмены. Доброе утро, мисс Сомерс. Я вижу, что мы уже недалеко от Солсвика. К завтраку будем в Боваагене.

Он скользнул внимательным взглядом по нашим лицам и начал разглядывать острова.

— Скажите, мистер Йоргенсен, кто такой этот Ганс Шрейдер? — спросил я.

Он резко развернулся ко мне и разгневанно воскликнул:

— Откуда мне знать? — Затем он обернулся к Дахлеру. — Что вы знаете о Шрейдере?

Калека улыбнулся.

— Я предпочел бы, чтобы вы сами им о нем рассказали, — произнес он. — Он был вашим человеком.

— Я никогда о нем не слышал. О чем вы говорите?

Йоргенсен почти кричал, а его голос дрожал от с трудом сдерживаемого гнева.

— Я думаю, вы о нем слышали, Кнут.

Йоргенсен вытащил из портсигара сигарету и закурил.

— Похоже, мой вчерашний удар повредил вам мозги. Имя Ганс Шрейдер ни о чем мне не говорит. — Он щелчком отправил спичку за борт, и крохотный огонек зашипел, коснувшись воды. — Какая у нас скорость? — обратился он ко мне.

— Около пяти узлов, — ответил я, наблюдая за его лицом. — Йоргенсен, — произнес я. — Мне все же хотелось бы знать, кто такой Ганс Шрейдер.

— Говорю вам, я не знаю. — Он подчеркнул свои слова ударом кулака по крыше рубки. Я выжидал, и в воцарившейся тишине он спросил: — Разве вы мне не верите?

— Нет, — тихо ответил я и обернулся к Дахлеру. — Кто этот Ганс Шрейдер? — спросил я у него.

— Металловед, нанятый компанией «Дет Норске Стаалселскаб», — ответил Дахлер.

Я перевел взгляд на Йоргенсена. Он смотрел на Дахлера, сжав правую руку в кулак и напрягшись всем телом. Дахлер шагнул в кокпит и, улыбаясь, расположился в дальнем от нас углу.

— Вы что-нибудь о нем знаете? — продолжал допытываться я.

— Да, — ответил Дахлер. — Это немецкий еврей. Он уехал из Германии в 1936 году и поселился в Норвегии. Когда началась война, он работал в исследовательском отделе «Дет Норске Стаалселскаб». Когда Норвегию оккупировали, он начал сотрудничать с немцами.

— Где вы с ним познакомились?

— В Финсе.

— Что он там делал?

— Он был экспертом по металлосплавам и занимался испытаниями поведения металлов при низких температурах.