Затерянные во льдах. Роковая экспедиция - Хэммонд Иннес (1948)

— Так много. — Она снова перевела взгляд на горы. — Так много и так давно. — Она снова помолчала, продолжая держать меня за руку. — Шесть недель, — прошептала она, как будто разговаривая сама с собой. — Это все, что у нас было. — Она обернулась ко мне. — Билл. Ради чего мужчина может отречься от любви? Это должно быть что-то недоступное пониманию женщины. Вот вы, например. Вы когда-нибудь были влюблены?

— Много раз, — ответил я.

— Но это не было по-настоящему? Вам не приходилось испытывать чувство, ради которого вы были бы готовы отречься от всего остального?

— Нет, — покачал головой я.

Внезапно ее пальцы так сильно стиснули мою руку, что я ощутил, как ее ногти вонзились в мою ладонь.

— Почему? — тихо воскликнула она. — Почему? Скажите мне, почему? Что оказывалось для вас важнее любви?

Я не знал, как ей ответить.

— Азарт, — наконец произнес я. — Стремление жить, каждый день бросая вызов всем окружающим.

— Вы хотите сказать, что жена — это обуза?

Я кивнул:

— Для некоторых мужчин да.

— И Джордж был одним из них?

— Возможно. — Я колебался. Как мог я объяснить ей, что заставляло такого мужчину, как Джордж Фарнелл, любить металлы больше, чем себя самого. — Джилл, — наконец произнес я, — Фарнелл был богом в своем деле. Я не знаю человека, который знал бы о металлах больше, чем он. И движущей силой его жизни была вера в то, что он способен вскрыть вот эти самые горы и позволить им извергнуть поток своих минеральных богатств. Для обычного человека он мошенник, беглый заключенный, дезертир. Но в его собственном представлении все это было оправдано. Это были средства, которые вели его к определенной цели. Его искусство было для него всем на свете. Его ставкой была вся его жизнь. И он поставил на то, что в этих горах, вот под этими самыми льдами, на которые вы смотрите, есть металлы. Если в процессе этой великой игры он причинил вам боль… себе он навредил еще больше.

Похоже, она поняла, потому что медленно кивнула.

— Все было подчинено этой цели. — Она вздохнула. — Да, вы правы. Жаль, что я не знала этого раньше. Тогда я… — Она осеклась. — Нет, — произнесла она. — Ничего бы это не изменило. Ведь меня привлекли именно его целеустремленность, целостность и внутренний огонь. — Какое-то время она сидела с закрытыми глазами. Ее расслабленная и мягкая ладонь спокойно лежала в моей руке. — А вы, Билл, — наконец заговорила она. — Вы говорите, что были влюблены. Много раз. Что всякий раз заставляло вас оставлять эту любовь и снова и снова идти дальше?

Я колебался.

— Я не уверен, — наконец ответил я. — Думаю, азарт. Ведь это так увлекательно — что-то затевать, постоянно бороться с проблемами, которые кажутся неразрешимыми, и в конце концов преодолевать все препятствия. Я покоритель вершин в технической отрасли. Мне всегда нужно было взобраться на следующую высоту.

— А теперь? — спросила она.

Я пожал плечами.

— Пока с меня довольно, — ответил я. — Во время войны я взобрался на самый верх. Я был изнурен и пресытился собственным стремлением к власти. Теперь меня вполне устраивает нежиться в солнечных лучах, лежа на палубе собственной яхты. Во всяком случае, таков был мой план.

— Был?

Тонкая линия ее бровей слегка приподнялась.

— Ну, не знаю, — снова пожал плечами я. — Все время, что мы плыли к этим горам, во мне зарождались и крепли былые ощущения. Азарт. Если я смогу узнать, что обнаружил Фарнелл…

Я осекся. Поиск трофеев умершего человека вдруг показался мне донельзя омерзительным.

— Понятно… — произнесла она, отворачиваясь и глядя на горы.

Внезапно с совершенно неожиданной страстностью она воскликнула:

— Боже мой! Ну почему я родилась женщиной?