Анж Питу - Александр Дюма (1851)

Мадемуазель Бийо, которая снимала с лошади корзины с курами и голубями, с интересом прислушивалась к разговору между Питу и ее отцом.

– Вот заработать-то на жизнь как раз для меня самое трудное.

– Что ты умеешь делать?

– Ловить птиц на клей, ставить силки. А еще я очень хорошо подражаю птичьим голосам. Правда ведь, мадемуазель Катрин?

– Что правда, то правда. Он свищет, как зяблик.

– Да, но только это не ремесло, – заметил папаша Бийо.

– Так черт меня подери, я о том и толкую!

– О, ты умеешь ругаться? Это уже хорошо.

– Я выругался? – испугался Питу. – Господин Бийо, прошу меня простить.

– Не за что, – успокоил его фермер, – со мной иногда тоже такое случается. Разрази тебя гром небесный! – вдруг повернулся он к своей лошади. – Ты что, не можешь постоять спокойно? Ох, уж эти чертовы першероны, вечно они то ржут, то копытом бьют. Ну-ка, скажи мне, – вновь обратился он к Питу, – ты ленив?

– Не знаю, я ведь всю жизнь занимался только латынью да греческим и…

– И что?

– И не скажу, чтобы я в них особенно преуспел.

– Тем лучше, – сделал вывод папаша Бийо. – Это доказывает, что ты не так глуп, как я думал.

От изумления глаза Питу округлились и расширились до невозможности: впервые перед ним гласно исповедовали круг идей, ниспровергавших все теории, которые ему приходилось слышать до сих пор.

– Так вот я спрашиваю, ленив ли ты, скоро ли устаешь?

– А, устаю? Это совсем другое дело. Мне случалось проделывать по десять лье, и я не чувствовал усталости, – заверил Питу.

– Это уже кое-что, – усмехнулся папаша Бийо. – Если бы тебе похудеть еще на несколько фунтов, из тебя получился бы скороход.

– Похудеть? – удивился Питу, взглянув на себя, на свои костистые руки и длинные, похожие на палки ноги. – Мне кажется, господин Бийо, что я и без того достаточно худой.

– Нет, право, дружище, – рассмеялся фермер, – ты настоящее сокровище.

И опять же впервые в жизни Питу оценили столь высоко. Неожиданности следовали одна за другой.

– Послушай меня, – продолжал Бийо. – Я все-таки хочу знать, ленив ли ты в работе?

– В какой работе?

– Вообще в работе.

– Не знаю, я же никогда не работал.

Катрин расхохоталась, но на этот раз папаша Бийо воспринял ответ Питу крайне серьезно.

– Вот каковы они, эти мерзавцы-попы! – вскричал фермер, грозя кулачищем в направлении города. – Вот как они воспитывают молодежь – в праздности и никчемности! Чем, спрашиваю я вас, такой малый может быть полезен своим братьям?

– Да ничем, – промолвил Питу, – и я это знаю. К счастью, у меня нет братьев.

– Под братьями я подразумеваю всех людей, – пояснил Бийо. – Уж не желаешь ли ты, случаем, сказать, что люди не являются братьями?

– Нет, нет. Кстати, так написано и в Евангелии.

– И равными друг другу, – продолжал фермер.

– А вот это уже другое дело, – не согласился Питу. – Если бы мы были равны с аббатом Фортье, он не бил бы меня так часто плетью и линейкой, а если бы мы были равны с тетей, она не выгнала бы меня.

– А я тебе говорю, что все люди равны, – упорствовал фермер. – И очень скоро мы это докажем тиранам.

– Tirannis! – повторил Питу.

– И в подтверждение этого, – продолжал Бийо, – я беру тебя к себе.

– Вы берете меня к себе, господин Бийо? Это правда, или вы решили посмеяться надо мной?

– Правда, правда. Что тебе нужно, чтобы прожить?

– Примерно три фунта хлеба в день.

– А кроме хлеба?

– Немножко масла или сыра.

– Я гляжу, прокормить тебя нетрудно, – заметил Бийо. – Ну что ж, прокормим.

– Господин Питу, – вступила в разговор Катрин, – а вам больше ничего не нужно от моего отца?

– Нет, мадемуазель, нет!

– А почему вы сюда пришли?

– Потому что вы сюда ехали.