Анж Питу - Александр Дюма (1851)

Несомненно, именно этого контрданса и дожидалась Катрин, потому что едва он кончился, предложила Питу возвращаться на ферму. Никогда ни одно предложение не принималось с большей поспешностью, однако удар был уже нанесен, и Питу, шедший таким широким шагом, что Катрин время от времени приходилось сдерживать его, молчал как рыба.

– Да что это с вами? – спросила наконец Катрин. – Почему вы молчите?

– Потому, мадемуазель, – отвечал Питу, – что я не умею говорить так красиво, как господин де Шарни. Что я могу вам сказать после тех любезностей, которые он наговорил, когда танцевал с вами?

– Вы несправедливы, господин Анж. Мы как раз говорили о вас.

– Обо мне? То есть как это?

– Видите ли, господин Питу, если вы лишитесь старого покровителя, вам придется найти нового.

– Что же, я не подхожу вести счетные книги на ферме? – со вздохом осведомился Питу.

– Напротив, господин Анж, мне кажется, что ведение счетов на ферме не слишком подходит вам. При том образовании, какое вы получили, вы могли бы преуспеть гораздо больше.

– Я не знаю, в чем я могу преуспеть, но одно знаю твердо: преуспевать с помощью господина де Шарни я не желаю.

– А почему вы отказываетесь от его покровительства? Его брат граф де Шарни, мало того что занимает высокое, прекрасное положение при дворе, но еще и женат на близкой подруге королевы. Господин Изидор сказал, что если мне это будет приятно, он сумеет достать вам место в управе по сбору соляной пошлины.

– Крайне обязан, мадемуазель, но я уже сказал, что мне нравится мое нынешнее положение, и если только ваш отец не прогонит меня, я останусь на ферме.

– А какого черта мне тебя прогонять? – раздался громкий голос, в котором Катрин, вздрогнув, узнала голос отца.

– Дорогой Питу, прошу вас, не упоминайте про господина Изидора, – шепнула она.

– Ну, чего молчишь?

– Не… не знаю, – пролепетал смущенный Питу. – Может, вы считаете меня недостаточно сведущим, чтобы быть вам полезным.

– Недостаточно сведущим! Да ты считаешь, как Барем[51], а читаешь стократ лучше, чем наш школьный учитель, который тем не менее полагает, будто он большой ученый. Нет, Питу, это сам бог посылает сюда людей, которые нанимаются ко мне, и, войдя в мой дом, они остаются в нем столько, сколько угодно богу.

Получив такие заверения, Питу вошел в дом, однако хоть они и обнадежили его, этого все-таки оказалось недостаточно. За короткое время между уходом на танцы и возвращением в нем произошла большая перемена. Он утратил нечто, что, единожды утратив, уже невозможно обрести, и это нечто было уверенность в себе. Оттого Питу вопреки обыкновению плохо спал. Во время бессонницы он вспоминал книгу доктора Жильбера; она была направлена главным образом против дворянства, против злоупотреблений привилегированного класса, против малодушия тех, кто соглашается с ними; Питу казалось, что только сейчас он начал понимать все те прекрасные слова, которые читал утром, и потому он пообещал себе, как только рассветет, про себя и для себя перечитать шедевр, прочитанный громко и для других.

Но поскольку спал он плохо, то проснулся поздно. Тем не менее он не отказался от намерения перечитать книгу. Было еще только семь, фермер возвратится в девять; впрочем, возвратясь, он может лишь одобрить занятие, к которому сам и призывал.

Питу спустился по узенькой лестнице и уселся на скамейке под окошком Катрин. По случайности ли Питу выбрал это место, или, может быть, знал, какая скамейка под чьим окном находится?

Но как бы то ни было, Питу, облаченный в свое старое каждодневное платье, которое еще не успели заменить, состоявшее из черных панталон, зеленой хламиды и порыжевших башмаков, вытащил из кармана брошюру и стал читать.

Не станем утверждать, будто, начав чтение, Питу не отрывал глаз от книги и не поднимал их к окну, но так как в окошке, обрамленном настурциями и вьюнками, не появлялось девичье лицо, взгляд его вновь обращался к строчкам.