Анж Питу - Александр Дюма (1851)

– И правда, – проворчал Питу, исполнившись после сегодняшнего успеха самоуверенности, – чего это ваш господин Изидор лезет, куда его не просят.

Катрин то ли не расслышала, то ли сделала вид, что не слышит, и на этом тема исчерпалась.

Обедали, как обычно. Никогда еще Питу обед не казался таким долгим. Ему не терпелось показать себя в новом роскошном наряде да еще рука об руку с м-ль Катрин. Да, это воскресенье было для него великим днем, и он поклялся навсегда сохранить в памяти дату 12 июля.

Вышли они около трех. Катрин выглядела очаровательно. Она была прелестная блондинка с черными глазами, тоненькая и гибкая, словно ивы, что склонялись над родником, откуда брали воду для фермы. Сверх того она обладала той природной кокетливостью, что подчеркивает все преимущества женщины, ну, а чепец, который она, как похвасталась Питу, сшила сама, был ей чудо как к лицу.

Танцы обыкновенно начинались не раньше шести. В этом бальном зале под открытым небом с эстрадой, сколоченной из досок, играли четверо местных музыкантов, получавших два су шесть денье за контрданс. В ожидании шести часов все прогуливались по пресловутой Аллее вздохов, которую уже упоминала тетя Анжелика, или смотрели, как молодые люди из города и окрестностей играют в мяч под руководством мэтра Фароле, главного смотрителя зала для игры в мяч его высочества герцога Орлеанского. Мэтра Фароле слушались, как оракула, и все его решения по части, как отбит, как подан, куда упал мяч, принимались с благоговением, какого и заслуживали его годы и достоинства.

Питу, сам не зная почему, очень хотел остаться в Аллее вздохов, но Катрин не для того сшила элегантный чепец, так восхитивший Питу, чтобы оставаться в сени двух рядов высоких буков, образующих эту аллею.

Женщины подобны цветам, что по случайности выросли в тени; они беспрерывно тянутся в свету, им просто необходимо раскрыть свои свежие, благоуханные венчики на солнце, от жара которого они вянут и засыхают.

И только фиалки, если верить поэтам, настолько скромны, что предпочитают укрываться в тени, но зато их бесполезная красота исполнена грусти.

Катрин достаточно настойчиво тянула за руку Питу в направлении площадки, где играли в мяч. И нам придется признать, что Питу не очень сопротивлялся. Ему так же не терпелось показать свой небесно-голубой кафтан и кокетливую треуголку, как Катрин – свой чепец и сине-сизый корсаж.

Одно обстоятельство особенно радовало нашего героя и давало ему некоторое преимущество над Катрин. Поскольку Питу до сих пор никто не видел в столь роскошном наряде, то его просто не узнавали, принимая за приезжего, племянника или кузена семейства Бийо, возможно даже, претендента на руку Катрин. Однако Питу весьма старательно способствовал собственному опознанию, так что заблуждение вскорости разъяснилось. Он так усердно кивал друзьям, приподнимал шляпу перед знакомыми, что в конце концов в нарядном поселянине узнавали недостойного ученика аббата Фортье и среди гуляющих пошли перешептывания:

– Это Питу! Вы видели Анжа Питу?

Слух такой дошел и до м-ль Анжелики, но поскольку общественное мнение, ежели судить по этому слуху, приняло за ее племянника симпатичного уверенно выступающего юношу, меж тем как она привыкла к тому, что Питу косолапил и ходил при ней, втянув голову в плечи, то старая дева лишь покачала головой и изрекла:

– Ошибаетесь, это не может быть мой лоботряс-племянник.

Двое молодых людей играли в мяч. В этот день состоялось состязание между игроками из Суассона и Виллер-Котре, так что игра проходила весьма азартно. Катрин и Питу встали на уровне веревки, ограждающей площадку, почти у самого подножия откоса; Катрин сочла, что это самая удобная позиция.

Почти в тот же миг раздалась громкая команда мэтра Фароле:

– Оба! Перебегаем!