Анж Питу - Александр Дюма (1851)

– Папа, – с некоторой тревогой поинтересовалась Катрин, – а она не имеет права забрать его у нас?

– Нет, потому что она его выгнала.

– И еще потому, что пять лет уже прошли, – сообщил Питу.

– Какие пять лет? – спросила Катрин.

– На которые доктор Жильбер оставил ей тысячу франков.

– Он оставил твоей тетке тысячу франков?

– Да. Чтобы выучить меня ремеслу.

– Вот человек! – восхитился фермер. – Расскажи такое кому-нибудь, скажут, придумал. Нет, за него, – Бийо решительно махнул рукой, – можно в огонь и в воду!

– Он хотел, чтобы я получил профессию, – сказал Питу.

– И был прав. И вот как извращаются самые лучшие намерения. Человек оставляет тысячу франков, чтобы научить мальчишку ремеслу, а вместо этого его отдают к попу, который собирается сделать из него семинариста. И сколько же она платила этому твоему аббату Фортье?

– Кто?

– Твоя тетка.

– Нисколько не платила.

– Выходит, она прикарманивала двести ливров господина Жильбера?

– Наверное.

– Послушай, Питу, я тебе дам хороший совет. Когда эта старая пустосвятка, твоя тетка, окочурится, хорошенько перерой все шкафы, тюфяки да горшки.

– Зачем? – не понял Питу.

– А затем, что ты найдешь клад, старые луидоры, которые она складывала в чулок. Будь уверен, ей не найти такого большого кошелька, чтобы туда поместились ее сбережения.

– Вы так думаете?

– Убежден. Но поговорим об этом в должное время и в должном месте. А сейчас нам предстоит небольшой моцион. У тебя с собой книга доктора Жильбера?

– Да, лежит в кармане.

– Отец, вы хорошо подумали? – спросила Катрин.

– Дитя мое, чтобы сделать доброе дело, не нужно долго думать, – ответил ей фермер. – Доктор велел мне читать его книгу, распространять принципы, которые в ней изложены, значит, книга будет прочитана и принципы будут распространены.

– А нам с матушкой можно пойти к мессе? – робко поинтересовалась Катрин.

– Ступайте к мессе, – разрешил Бийо. – Вы женщины, а мы – мужчины, это совсем другое дело. Пошли, Питу.

Питу поклонился г-же Бийо и Катрин и последовал за фермером, страшно гордый тем, что его назвали мужчиной.

VII. Глава, в которой наглядно демонстрируется, что длинные ноги хоть и неуклюжи в танце, зато очень удобны, когда удираешь

Народу в риге собралось много. Работники, как мы уже говорили, почитали Бийо; хотя он часто поругивал их, зато кормил и платил хорошо.

Поэтому все они поспешили явиться по его приглашению.

А ко всему прочему, в ту эпоху среди народа распространилось странное возбуждение, охватывающее нации, когда они приступали к трудам. Незнакомые, новые, почти непонятные речи срывались с уст, которые доселе никогда не произносили их. То были речи о свободе, независимости, равенстве в правах, и, странное дело, речи эти звучали не только в народе, нет, прежде всего их стало произносить дворянство, так что голос народа был всего лишь эхом.

Свет этот, столь яркий, что способен был не только все осиять, но сжечь, пришел с Запада. В Америке взошло это солнце, и, верша свой путь, оно уже готово было разжечь во Франции гигантский пожар, при зареве которого ужаснувшиеся народы прочтут слово «республика», начертанное кровавыми письменами.