Башня из пепла - Магнат Наталья Я., Поляков Петр (2008)

Но чаше всего я смешивал ужасы и научную фантастику и сделал это уже во втором рассказе, который мне удалось продать. Несмотря на антураж, характерный для научной фантастики, «Дорога в Сан-Брета» по своей сути есть история о привидениях — впрочем, не слишком страшная. Мои первые два рассказа, где появляются трупы, — «Никто не покидает Нью-Питсбург» и «Перегрузка» — были очередными попытками взаимного обогащения, когда я попытался посмотреть на нашего старого приятеля зомби из мира ужасов с точки зрения научной фантастики. Мне хотелось создать настроение, характерное для жанра ужасов в «Туннели были темными-темными» и (со значительно большим успехом) в более поздней и более сильной повести «В доме червя».

Некоторые критики утверждают, что научная фантастика и ужасы несовместимы. Их доводы весьма убедительны, в особенности когда речь идет об ужасах Лавкрафта. Научная фантастика подразумевает, что Вселенная, какой бы таинственной или пугающей она нам ни казалась, остается познаваемой, в то время как Лавкрафт утверждает, что даже один взгляд на истинную природу реальности способен свести человека с ума. Едва ли это совместимо со взглядами Кэмпбелла на космос. В «Миллиарде лет веселья», где с большим пониманием излагается история научной фантастики, Брайан Олдисс относит творчество Джона Кэмпбелла к жанру «мыслящего полюса», а Г. Ф. Лавкрафта — к «мечтающему полюсу», то есть располагает его на противоположной стороне литературной вселенной. И все же оба писали рассказы, которые разумно отнести к гибриду научной фантастики и ужасов. Существуют поразительные совпадения между «Хребтами Безумия» и «Кто идет?». Это ужасы, но в них есть еще и элементы научной фантастики. «Кто идет?», вероятно, лучший рассказ Кэмпбелла, а «Хребты Безумия» — один из пяти лучших рассказов Лавкрафта. Вот какова сила гибрида.

Теперь о моих гибридах и ужасах, которые представлены ниже.

«Человек с мясной фабрики» — третий рассказ, в котором речь идет о трупах, — оказался последним в серии. Наверное, самый мрачный рассказ из всех написанных мной (а из-под моего пера вышло немало мрачных опусов) должен был войти в сборник «Последние опасные видения». Ошеломляющие антологии Харлана Эллисона «Опасные видения» и «Вновь опасные видения» произвели на меня сильное впечатление, как и на большинство читателей моего поколения. Когда я впервые встретил Харлана Эллисона в коридорах «Лунакона 1972» в Нью-Йорке, я сразу же спросил у него, могу ли я прислать ему рассказ. Он отказал, сообщив, что антология закрыта. Однако через год она открылась — во всяком случае, для меня. К этому времени я уже гораздо лучше знал Харлана благодаря нашей общей приятельнице Лизе Таттл, к тому же у меня вышло несколько рассказов, и это помогло его убедить, что я достоин включения в монументальную антологию. Так или иначе, но он изменил свою точку зрения и в 1973 году предложил мне прислать ему рассказ. Я был приятно возбужден… и немного напуган. Выдержит ли мое детище сравнение с другими рассказами? Смогу ли я быть достаточно опасным?

Я возился с рассказом несколько месяцев и направил его Харлану в начале 1974 года. Он назывался «Человек с мясной фабрики», но с тем «Человеком с мясной фабрики», который опубликован ниже, имел лишь общий фон и имена. Тот рассказ был гораздо короче — всего треть от напечатанного здесь — и гораздо более поверхностным. Я изо всех сил пытался быть страшным, но первая версия «Человека с мясной фабрики» осталась лишь интеллектуальным упражнением.