Мои дорогие девочки - Эмма Берсталл (2013)

– Это была одна из импульсивных покупок. Знаешь, когда ты что-то видишь и понимаешь, что просто обязан это приобрести.

Виктория задумалась. Она никогда не была одержима вещами, хотя не сомневалась, что с удовольствием покупала бы произведения искусства, будь у нее на это деньги.

– Я с удовольствием повесила бы ее у себя дома. Сидела бы и смотрела на нее часами, а потом еще и еще…

Оливер рассмеялся:

– Сначала она висела у меня в спальне. Мне нравилось просыпаться и засыпать, глядя на нее, но я часто меняю обстановку в доме: переставляю мебель, перевешиваю картины. Наверное, это все из-за моего неугомонного нрава.

Виктория последовала за Оливером в гостиную, где, к своему ужасу, поняла, что пришла первой. Он удалился за бокалами для вина, и это дало ей возможность осмотреться. Обстановка дома напоминала ей о пещере Аладдина. Виктория стояла в большой квадратной комнате с высоким потолком. Французское окно на противоположной стене выходило на сад перед домом и было закрыто старыми деревянными ставнями. Стены выкрашены белой краской, пол – снова натуральное дерево, покрытое лаком. Под ногами раскиданы экзотические половики темных оттенков красного и зеленого, а также золотистых тонов. В чугунном камине потрескивали поленья, и пламя отбрасывало золотистые отблески. По обеим сторонам камина высились встроенные стеллажи. Они достигали потолка и были заставлены рядами книг всевозможных размеров, а между ними – самыми разными вещами: гипсовый бюст, три затейливых емкости из граненого стекла с серебряными крышками и небольшой кусок гладкого, бледного мрамора овальной формы с круглой дырой в середине. Он как будто нетерпеливо ждал, когда же его возьмут в руки и погладят.

Куда бы Виктория ни посмотрела, там обязательно находился предмет, вызывающий у нее интерес или успокаивающий душу, но этот дом не напоминал музей. Он предназначался для жизни. На полу напротив камина лежала пачка газет, с ручки кресла свисал бежевый джемпер. Виктория не могла не отметить отличный вкус Оливера. Удивительно, как она раньше этого не замечала. И все же для человека, живущего на зарплату, дом выглядел чрезмерно большим.

Оливер вернулся с подносом, на котором стояли бокалы и шампанское в ведерке со льдом.

– У тебя очень красивый дом, – сказала Виктория, снова осматриваясь. Она заметила в углу виолончель, а рядом с ней металлический пюпитр. – Ты играешь?

– Не очень хорошо, – ответил он, откупоривая бутылку и наполняя бокал Виктории. – Я учился в детстве, но не слишком преуспел. Просто упражняюсь время от времени.

– Я тоже играла… когда-то… Так я и познакомилась с Лео. Музыка свела нас вместе. Я ведь была профессиональным музыкантом.

– Правда? – воскликнул Оливер.

Виктория кивнула:

– Но я уже лет сто не прикасалась к виолончели. Перестала играть, когда Ральф был маленьким, и с тех пор почти не брала ее в руки. В общем, инструмент собирает пыль в углу моей спальни.

– Но почему? – удивился он. – Почему ты не играешь для себя?

Он присел на диван рядом с ней и сделал глоток вина. Оливер был в широких темно-синих джинсах и белой льняной рубашке с закатанными рукавами. Виктория заметила, что его темные, с легкой сединой на висках волосы влажные, словно он недавно вышел из душа. Она принялась теребить сережку.

– Я не могу. Даже не знаю почему. Пальцы не слушаются меня, и я плохо играю. Я так сердилась на себя, что в итоге решила больше не садиться за инструмент. Наверное, просто разучилась.

– И ты не скучаешь? Я бы не смог без музыки.

– Нет. Мне кажется, сейчас в моей жизни много всего другого.

Некоторое время они молчали.

– Расскажи о себе, – попросила Виктория, желая сменить тему. – Ты ведь разведен?

Оливер кивнул.

– Ты хорошо с ней ладишь… я имею в виду твою бывшую жену?