Расстегнув пуговицы на ночной рубашке, Виктория прикладывала его к груди, тихонько раскачиваясь взад и вперед, пока он сосал. Его дыхание замедлялось, он обмякал всем телом и становился тяжелым. Но стоило ей поднести мизинец к его ротику, чтобы забрать грудь, он сразу открывал глаза и принимался недовольно кричать.

Виктория вздохнула от этих приятных, смешанных с грустью воспоминаний. Часто она сдавалась и готова была служить этому крошечному тирану. Откинувшись на спинку кресла, засыпала, настолько уставшая, что не просыпалась даже, когда ее голова падала на грудь. Вскоре, открыв глаза, Виктория чувствовала, что у нее затекла шея и по щеке стекает слюна. А малыш, так и не отпустив грудь, шевелил губами, высасывая молоко и вместе с ним, казалось, всю энергию из ее онемевшего от одной позы тела. В такие моменты ей очень хотелось пить, а во рту было сухо. И тогда, как и сейчас, Виктории казалось, будто жизнь вокруг замерла, покрытая темнотой, приглушившая все звуки. И она ждала рассвета, который прогнал бы темноту и вернул к жизни весь мир, и мечтала выпить чашку теплого чая с молоком.

Виктория лежала, погрузившись в свои мысли, когда в двери вдруг повернулся ключ. Часы на радиоприемнике показывали половину третьего ночи. Она быстро поднялась и побежала вниз по лестнице. Ее сердце готово было выскочить из груди. А в холле Ральф уже снимал обувь. Она остановилась на нижней ступеньке, глядя на него, своего любимого мальчика. Ей хотелось расцеловать его, накормить, искупать, одеть в чистую выглаженную пижаму и уложить спать.

– Где ты был? – спросила Виктория.

– У друга.

– А почему не позвонил?

Она приняла сына в свои объятия. Он был напряжен и казался очень хрупким, но позволил ей прижаться к его груди на пару секунд и отстранился. Неважно, что сын не обнял ее в ответ, ей и этого было достаточно.

– Прости меня за то, что я тебе наговорил.

– Забудь об этом. – Голос Виктории дрожал. – Я тоже виновата перед тобой. Хочешь, сделаю какао или чашку чая?

– Просто воды, – произнес Ральф и направился в кухню вслед за матерью.

Ее сердце трепетало. В нем произошли какие-то неуловимые изменения, и у Виктории возникло ощущение, будто сын что-то скрывает. Она надеялась, что он успокоит ее.

– У кого ты был?

– Ты не знаешь, – отозвался он.

Глава 14

Среда, 6 января

Дон в повседневной одежде. Он напряжен немного меньше, хотя, когда садится, все равно вытягивает подбородок в сторону, в присущей ему нервной манере. Кейт выглядит уставшей. Ее светлые волосы давно не мыты, и она в той же непривлекательной черной водолазке с прилипшей к ней шерстью. Кейт нанесла легкий макияж, но переборщила с румянами и размазала голубые тени. «Вот что происходит с мамами маленьких детей», – подумала Виктория, вспомнив, как сама падала без сил. Дон же, наоборот, радостный и оживленный. В темно-синих брюках, накрахмаленной белой сорочке с расстегнутым воротником и в куртке-блузоне насыщенного черного цвета. «Как вы провели Рождество и Новый год?» – интересуется Виктория. Кейт ждет, пока ответит муж, и это хороший знак. В прошлый раз она раздраженно вмешивалась в разговор при любой возможности. Дон признает, что Кейт было тяжело: у одного из малышей возникла легочная инфекция и он много капризничал. Становится ясно, что их отношения вернулись в прежнее русло. Консультация начинается достаточно спокойно. Дон заявляет, что больше не общался с той, другой, женщиной. Но потом поворачивается к Кейт. «Я не понимаю, почему ты боишься за наши отношения, – произносит он, вытягивая шею. – Я же говорил тебе, что она ничего для меня не значит. Это была глупая ошибка!»