Армада - Эрнест Клайн (2015)

Надеюсь, что у вас все хорошо – и что моя смерть не стала слишком сильным ударом для твоей мамы, да и для тебя, хотя тебе нет еще и года, и моих похорон ты не запомнишь – в отличие от нее. Когда я думаю о том, как тяжело ей сейчас, мне со скалы хочется прыгнуть.

Когда у меня будет больше времени, напишу еще. Расскажу обо всем, что со мной произошло, и о лунной базе, на которой я живу. Но прямо сейчас я должен защищать Землю от захватчиков-инопланетян.

С любовью,

Ксавье (твой отец)

Я читал одно письмо за другим.

Из ранних посланий я почерпнул недостающие подробности истории, которая сложилась у меня в голове после чтения его дневника. Отец подробно описал, как обнаружил доказательства грандиозного заговора ОАЗ еще за несколько лет до того, как его завербовали. Все началось, когда он увидел в местной аркаде странный игровой автомат «Фаэтон». Позднее он узнал, что с помощью того же автомата ОАЗ завербовал Сина, Грэма и адмирала Вэнса.

После того как отец принес присягу, его давние подозрения подтвердились – ОАЗ следил за ним еще в школе. Он стал одним из главных кандидатов, когда прислал в офис компании «Активижн» десятки мутных снимков-поляроидов – доказательства своих рекордов в играх. Однако его сочли неподходящим для ранней вербовки – из-за «тревожащих результатов» предварительного психиатрического обследования. Вот почему отца завербовали гораздо позже, когда ему уже исполнилось девятнадцать – вскоре после того, как он стал отцом. Однажды в обеденный перерыв к нему на работу пришли двое мужчин в черных костюмах, отвезли его на одну из секретных баз и там показали одну из ранних версий фильма-брифинга, который видел и я. Ему был предложен выбор: вступить в ОАЗ и применить свои таланты геймера для спасения человечества – либо «зассать и зарабатывать на жизнь, копаясь в дерьме, до тех пор, пока инопланетяне не уничтожат нашу планету вместе с моей женой, новорожденным сыном и всем остальным, что мне дорого».

Был ли у меня выбор, Зак? Я не хотел бросать вас, но и сидеть сложа руки тоже не мог. Поэтому я согласился, хотя и знал, что могу больше не увидеть ни тебя, ни твою маму. Я решил, что если погибну, защищая вас и наш дом, то игра стоила свеч.

Тюремное заключение. Вот как он начал это называть.

В каждом письме отец извинялся, отмечал каждый пропущенный день рождения и Рождество и сокрушался о том, что не может провести их вместе с нами. Он радовался, наблюдая за тем, как я расту. Однако к радости всегда примешивалось страдание, которое он испытывал из-за того, что не был рядом с нами в эти моменты, и из-за той боли, какую он нам причинил.

Каждый месяц ОАЗ сообщал ему новости обо мне и о моей матери. Отец ждал этих дней, словно праздника. В промежутках между ними он искал в Интернете малейшие упоминания о нас в местной газете или на сайте моей школы. Каждый раз, получая мою новую фотографию, он с бесконечными подробностями описывал это в своих письмах, повторял, какой я стал большой, говорил о том, как он скучает по мне и маме. С каждым годом он писал об этом все больше.

Он писал мне о своей повседневной жизни – жизни элитного оператора беспилотников на лунной базе «Альфа». Он вспоминал о боях, в которых сражался каждый год во время противостояния Юпитера. Писал о надежде на победу и о страхе «надвигающейся войны». Эту фразу он часто повторял. «Надвигающаяся война». Я вдруг понял, какой ужас он, наверное, испытывал все эти годы. Отец прожил всю жизнь со страшным бременем на плечах, он знал, что наступает конец света.

В одном из писем он признался, что уже не боится грядущего вторжения. «Теперь я мечтаю о нем. Оно так или иначе положит конец моим мукам – и моему заточению».

Он писал: «Я так скучаю по тебе и маме, что иногда это невыносимо».