Беглецы. Неземное сияние - Блейк Крауч (2011)

Ди наблюдала, как они окружают Матиаса, который пытался спрятаться возле домика, находившегося в пятидесяти или шестидесяти ярдах от леса.

– Куда заползла эта крыса? – спросил один из солдат.

– Здесь люк, замаскированный травой! – воскликнул другой.

– Есть кто-то еще?

– Нет, он один там поместился.

Матиас заплакал, и еще один военный презрительно фыркнул:

– Тебе всего лишь попали в задницу! Заткнись, ублюдок, очень скоро у тебя будет настоящий повод для переживаний.

Так и оказалось. В течение всего дня и вечера крики Матиаса разносились по лесу. Иногда они прерывались – и Ди надеялась, что в эти моменты он терял сознание. Она боялась, что Коул может не справиться с любопытством, поэтому прижимала мальчика к груди и закрывала ему уши, хотя ей и самой ужасно хотелось посмотреть, что творится на прогалине. При этом женщина понимала, что ее воображение может нарисовать нечто более ужасное, чем то, что происходит на самом деле. Одновременно она пыталась отвлечься, думать о чем-то другом, но когда снова слышала хриплый отчаянный крик боли, ей ничего не оставалось, как представлять, что солдаты делают с Ганнером.

Спустилась ночь, и теперь свет отражался от стволов деревьев. Вскоре прячущиеся в лесу мать с детьми почувствовали сладковатый запах дыма. В течение двух-трех минут Матиас кричал громче, чем за все время до этого, но вскоре смолк окончательно.

Коул и Наоми застыли в неподвижности, но довольно быстро оба заснули и стали что-то тихонько бормотать во сне. Ди перевернулась на живот: за двадцать часов, проведенных в укрытии, у нее онемело все тело.

Она подползла к краю ямы и принялась всматриваться между стволами деревьев.

В центре прогалины полыхал костер. Часть мужчин собралась вокруг – их лица освещали отсветы пламени, – остальные тащили в огонь куски разобранных домиков. Только теперь Ди сообразила, зачем они разожгли такой большой костер.

В самом сердце пылающего огня проступала фигура Матиаса. Даже с расстояния в шестьдесят ярдов Ди видела, что его привязали к поперечным балкам, и поняла, что ее воображение не сумело придумать ничего столь же ужасного, как то, что сделали с этим человеком.

Солдаты смеялись, и Ди поняла, что они пьяны.

Где-то рыдала женщина.

Ди сползла вниз и разбудила детей. Они осторожно добрались до ограды из колючей проволоки, которая перестала гудеть, и пошли вдоль нее между деревьями. Костер на прогалине ревел – его пламя поднималось в небо на тридцать футов. Ди заметила солдата – совершенно голого, – который бежал по траве с горящим факелом в руках, а потом швырнул этот факел на крыльцо одного из домиков.

Остальные одобрительно закричали и собрались посмотреть на пламя, лизавшее стены дома и касавшееся обжигающими пальцами крыши. И тут изнутри послышались голоса.

– Дети, бегите и ни в коем случае не останавливайтесь, – сказала Ди своим сыну и дочери. – И ничего не слушайте.

Однако она сама слышала, как люди бились в дверь изнутри, умоляя выпустить их, а солдаты отвечали им, издеваясь над несчастными. В душе женщины поднялась черная волна ненависти, едва не заставившая ее вернуться на прогалину. Возможно, она сумеет убить только одного или двоих, прежде чем они ее остановят. Видит бог, сейчас это было бы самым правильным поступком!

– Мама, смотри! – крикнула вдруг Наоми.

Она остановилась рядом с брешью в ограде, через которую солдаты сумели попасть на территорию лагеря. Здесь колючая проволока была разрезана и раздвинута в стороны.

– Осторожнее, Ней, – сказала Ди, поднимая Коула на руки и пробираясь следом за дочерью между витками проволоки.

Когда они оказались по другую сторону ограды, женщина поставила Коула на землю, и они побежали прочь, подальше от доносившихся с прогалины криков.

Наоми плакала и задыхалась, а потом внезапно остановилась.

– Мы должны что-то сделать, – сказала она.