Один шаг от земли - Гарри Гаррисон (1970)

— Именно так оно и есть, — ответил капитан и тяжело вздохнул. — Я страдал много дней после того, как впервые осознал это, у меня было оружие, чтобы покончить с собой, и тем не менее я все же не хотел умирать. Вы и я — мы с вами совершенно одинаковы, а все человечество обречено вести такую жизнь, и с этим ничего нельзя поделать. Мы продолжаем уничтожать все на своем пути, или же сами будем уничтожены. Ваше здоровье.

— Нет!

— Теперь уже слишком поздно отказываться. Вы сделали выбор, когда покинули корабль и стали убивать, чтобы не быть убитым самому. Большинство людей именно так и поступает.

— Но что случилось? Почему все вот такое… Такое, как оно есть?

— Никто и никогда этого не узнает. Вся история полностью переписана, и все содержащиеся в ней сведения — ложь. Я видел мирные расы, которые мы, конечно, поработили, и мне хочется думать, что человечество некогда тоже было миролюбивым. Но, так или иначе, где-то, когда-то насилие было выбрано в качестве средства для разрешения всех проблем. Сторонники насилия, поклонники войн пришли к власти. С тех пор они удерживают ее и никогда от нее не откажутся.

— Я устал, — сказал Чесни, роняя голову на грудь.

— Сначала выпейте со мной, а потом мы уложим вас в койку. В первый раз всегда сильно устаешь. Они подняли бокалы, и капитан провозгласил:

— Смерть врагам.

— Мы не можем так говорить, — возразил другой капитан.

— Потому что мы и есть враги?

— Конечно.

Тем не менее они чокнулись и выпили, не подыскивая других тостов.

Оправдание

В пропитанной снобизмом и ароматом больших денег атмосфере «Надстройки Сарди», вознесшейся над городом на две сотни этажей, появление хорошенькой девушки никого не удивило, и не только хорошенькой, но даже красивой, такой, как эта. На этажах, расположенных ниже, к этой рыжей в зеленом костюме наверняка повернулись бы все головы, ну а здесь никто не обращал на нее ни малейшего внимания, пока она не остановилась перед столом Рона Лоуэлл-Стейна и не отвесила ему оплеуху. Хорошую, смачную, полновесную оплеуху прямо по роже.

Его телохранители, желая оправдаться за свое невнимание, теперь, преувеличенно напрягая мышцы, скрутили девушку, а один из них настолько разошелся, что ткнул ей в поясницу дулом пистолета.

— Дойдите до конца и прикажите вашим гориллам убить меня! — воскликнула она, гордо вскинув голову с прекрасными волосами, падавшими на плечи; на ее белой коже выступил румянец возмущения. — Добавьте к списку ваших преступлений еще и убийство.

Рон, который сразу поднялся, потому что всегда был вежлив с женщинами, удалил телохранителей кивком головы и обратился к девушке:

— Может быть, вы не сочтете за труд присесть и сообщить мне, какие преступления вы имеете в виду?

— Не пытайтесь морочить мне голову, вы, недоделанный донжуан. Я говорю о моей подруге Долорес, той девушке, жизнь которой вы погубили!

— Я погубил? Я был искренне убежден, что ее ждет долгая и счастливая жизнь.

На сей раз он успел поймать ее запястье прежде, чем она дотянулась до его щеки, доказав тем самым, что многолетние занятия поло, вертолетным хоккеем и стрельбой по тарелочкам пошли во благо его мускулатуре и рефлексам.

— Мне кажется, что вот так стоять здесь просто-напросто глупо. Неужели мы не можем присесть и побеседовать, как подобает цивилизованным людям, а не срываться то и дело на крик? Я намерен заказать «Черный бархат» — это шампанское — и стаут, крепкое черное пиво, которое великолепно успокаивает и укрепляет нервы.

— Я не желаю сидеть рядом с таким человеком, как вы! — выпалила она, когда нажим крепкой руки игрока в поло все же заставил ее опуститься на кресло.

— Вы-то уже знаете, что я Рон Лоуэлл-Стейн, человек, которого вы ненавидите, но сами вы мне не представились…

— Это совершенно не ваше собачье дело!