Сталинград - Энтони Бивор (1998)

Русские войска на этом участке получили приказ прекратить огонь с вечера. В течение всей ночи громкоговорители передавали обращение, подготовленное группой Ульбрихта. В нем говорилось о том, что завтра к немцам придут парламентеры. Утром 8 января на позициях обеих сторон было тихо. К Смыслову и Дятленко присоединился высоченный сержант с белым флагом и трубой. Они прошли примерно половину пути. Сержант протрубил сигнал: «Внимание! Внимание! Слушайте все!» Парламентеры продвинулись вперед еще на 100 метров, и тут немцы открыли огонь. Все трое вынуждены были укрыться за невысоким бруствером, сложенным из снега советскими разведчиками для наблюдений ночью. «Жениховская» форма, которая совсем не защищала от сильного мороза, в минуту потеряла свой парадный вид.

Когда стрельба стихла, Смыслов и Дятленко поднялись на ноги и медленно пошли вперед. Сержант также встал во весь рост, размахивая белым флагом и трубя. Немцы снова открыли огонь, однако стрельба явно не была прицельной. Не вызывало сомнений, что они пытаются вынудить парламентеров вернуться назад. После нескольких безуспешных попыток продвинуться к позициям противника взбешенный Виноградов передал приказ прекратить эту опасную игру.[786]

В штаб фронта Смыслов и Дятленко вернулись очень расстроенные. Воронов же был благодушен. «Что повесили носы, товарищи? – обратился он к разведчикам. – Ситуация такова, что просить должны не мы у них, а они у нас. Дадим немцам огня, тогда сами будут умолять зачитать им наши условия». Ночью над немецкими позициями летали русские самолеты, разбрасывая листовки с ультиматумом Паулюсу и обращением к офицерам, унтер-офицерам и солдатам, подписанными Вороновым и Рокоссовским. Для пущей убедительности слова действительно подкрепили огнем. Вне всяких сомнений, листовки были прочитаны. Капитан из 305-й пехотной дивизии, взятый в плен, признался, что и солдаты, и офицеры, несмотря на угрозу наказания, тайком читали советские листовки – запретный плод сладок. «Про ультиматум было известно всем»,[787] – сказал этот офицер. Кроме того, ультиматум и обращение, зачитанные Эрихом Вайнертом, транслировались русскими радиостанциями, настроенными на частоты, используемые немцами, и многие радисты вермахта впоследствии подтвердили то, что принимали это сообщение.

В ту ночь Смыслову и Дятленко удалось поспать всего пару часов. Очень скоро их разбудили. Неудачливых парламентеров, одетых в собственную старую форму (генеральские адъютанты сразу забрали свое имущество), уже ждала штабная машина. В разведотделе офицеры узнали, что полковника Виноградова произвели в генерал-майоры, а их самих наградили орденами Красной Звезды. Виноградов пошутил, что звание получил «за все штаны, просиженные на службе»,[788] и добавил, что, если Смыслову и Дятленко со второй попытки удастся выполнить задание, они получат еще более высокие награды.

Парламентеры снова сели в машину. С ними поехали Виноградов и офицер, который должен был сменить его на посту начальника разведки. По дороге новоиспеченный генерал и его преемник пели песни и рассказывали анекдоты «про генералов». Нестройное пение сопровождалось жуткой тряской – на замерзшей грунтовой дороге «виллис» бросало с ухаба на ухаб. Путь предстоял неблизкий – на южную оконечность «котла». Они переправились на правый берег Дона, затем вернулись обратно на левый в Калаче-на-Дону, в районе, который занимала 21-я армия. Незадолго до рассвета машина приехала наконец на командный пункт 96-й стрелковой дивизии, расположенный в нескольких километрах к западу от Мариновки.

Смыслова и Дятленко, словно двух приговоренных к казни, накормили роскошным завтраком и дали им «наркомовские» 100 граммов. Добавить по второй Виноградов не разрешил. Вскоре последовала команда приготовиться, и только тут парламентеры вспомнили, что белый флаг у них забрал интендант. Пришлось соорудить новый, из простыни, конфискованной у командира дивизии. Древком послужила большая ветка акации.